Должно же было случиться, чтобы однажды, после девятилетнего отсутствия, в дверь постучал Авад. Он появился — и прошлое возродилось.
Авад почти не изменился, разве только на его висках появились седые волоски.
Увидев сына, Абу Авад растерялся. Он пытался собрать и привести в порядок обрывки своих мыслей. Умм Авад тоже застыла на месте. Сердца всех троих учащенно бились. Их охватили противоречивые чувства. В первый момент отец и сын готовы были броситься в объятья друг другу. Но… это желание быстро исчезло. Прошлое стояло между ними высокой стеной…
Абу Авад промолчал. Потом дверь закрылась за ним. Умм Авад бросилась к сыну, толкаемая любовью, которая была сильнее стыда и страха. Она осыпала его вопросами и скоро узнала все то, что было скрыто от нее в течение многих лет. Она узнала, что он голодал, был раздет и разут, спал на голой земле и одеялом ему служило небо, что после многих лет тяжелого, изнурительного труда ему удалось скопить немного денег и открыть в Бейруте небольшую лавку, в которой он торгует зеленью и фруктами.
Весть о возвращении Авада быстро облетела деревню. Снова проснулись горькие воспоминания, снова проснулась ненависть. Опять, как и девять лет назад, дом Абу Авада стал подобен убежищу дьявола. Каждый, кто проходил мимо, бросал камень и плевал в его сторону.
Умм Авад надеялась, что сумеет убедить мужа и сына покинуть деревню и уехать в Бейрут, подальше от этих мест, где их презирали и ненавидели… И в это утро Умм Авад проснулась с надеждой, которая в ней окрепла, когда она увидела Абу Авада, вышедшего из своего уединения и встретившегося с сыном.
Вначале Умм Авад с тревогой ожидала, что между стариком и юношей вспыхнет стычка, конец которой мог знать только аллах, но потом она свободно перевела дух — у мужчин завязалась беседа о земле, об уходе за ней, обо всем том, о чем обычно говорят люди, у которых есть общие интересы…
Вот поэтому-то она и хотела отпраздновать этот день. Ее рассмешило воспоминание о том, как когда-то, в прошлые времена, она готовила это блюдо, а мужчины ходили вокруг сковородки напевая: «Если в желудке несчастье, то его излечат только сладости…» Но радость скоро прошла.
Умм Авад вышла во двор, и ее охватил страх. Исчезли даже те жалкие остатки надежды, которые сохранились у нее, несмотря на черные дни. Она успокоилась, лишь когда увидела Абу Авада медленно, размеренно, небольшими шагами проходившего через двор. Умм Авад снова вернулась в кухню и прокляла гнусного дьявола, который внушил ей подозрения.
Не успела она, когда вошел муж, потупить свой взор, как сомнения снова охватили ее: лицо Абу Авада было еще более сумрачным, спина его согнулась больше, чем обычно. Она подумала: «А где же Авад?» Едва Умм Авад успела задать себе этот вопрос, как что-то сдавило ей грудь и вонзилось в нее острыми когтями. Исступленно крича, еще не сознавая, что произошло, она вбежала в комнату своего мужа. Ее поразило, что связки одежды, которые муж на разворачивал много лет, были разбросаны. В комнате было пусто. Она бросилась на улицу.
Абу Авад медленно шел, направляясь к деревенской площади, тяжело опираясь на палку и стуча ею по камням. Не успел он приблизиться, как на него поднялись глаза всех мужчин. Их взгляды жалили его, пронзали насквозь без тени сожаления его тело. Они с удивлением смотрели на него: на его новые красные ботинки, суконные шаровары с блестящей вышивкой, обшитую галуном куртку с широкими рукавами, куфию с шелковыми кисточками, с укрепленным сверху укалем, черным, с изящными шариками.
Когда он занял место среди присутствующих, некоторые поспешили покинуть площадь, многих остановило любопытство.
Старик с разноцветными глазами поднял голову и спросил с легкой усмешкой:
— Кто?.. Кто это?
Один из мужчин гнусаво произнес:
— Хм, хм… Вот разрядился!
Старик, притворяясь удивленным, продолжал:
— Кто?.. Абу Авад?!.
— Собственной персоной, словно жених в брачную ночь.
Абу Авад не ответил ни слова. Он достал табак и принялся аккуратно скручивать папиросу, словно все это касалось не его.
В этот момент на площадь вбежал десятилетний мальчишка и закричал:
— Скорее, все сюда! Около восточной дороги убит Авад.
Среди присутствующих раздались приглушенные восклицания.
Взгляды всех с восхищением и уважением остановились на фигуре Абу Авада, на его черном укале с блестящими шариками…
А он, с окаменевшим лицом, которое не выражало ни печали, ни радости, молча продолжал свертывать папиросу умелыми пальцами…