Вслед за ними шел человек с лицом, закрытым платком, несший их младшего ребенка.
Подойдя к дамбе, Баддай поставил ребенка на землю, потом вплотную подошел к Джассаму, открыл лицо и при свете луны пристально посмотрел на него, как бы говоря: «Разве ты не узнаешь меня — своего врага, пришедшего отомстить за Аббаса?»
С минуту они неподвижно смотрели друг на друга, и у каждого из них готово было вспыхнуть желание убить противника: у одного, чтобы защититься, у другого — чтобы отомстить. Затем Джассам левой рукой медленно и осторожно отстранил от себя детей, а правой потянулся к кинжалу. Однако Баддай не взялся за оружие. Он отрицательно покачал головой и хрипло сказал:
— Теперь иди… с миром… Но не забывай, что твой час еще придет.
Он повернулся и зашагал к своей лодке, оставив Джассама и его жену, которая лишь теперь догадалась, кто был перед ней.
Баддай ал-Фаиз вернулся к своему племени спокойный, гордый своим поступком: он спас семью своего врага и ради нее оставил в живых, хотя и до поры до времени, человека, который должен был умереть.
После этих событий прошел год. Племя Джассама вернулось на свою землю как только схлынула вода, затоплявшая ее в течение нескольких месяцев, и на берегу реки была построена новая дамба.
И тогда от этого племени пришли посланцы в племя Баддая, чтобы заключить между врагами мир! Выкуп за убитого был заплачен деньгами и женщиной — сестрой убийцы. Баддай взял ее в жены, и таким образом мир, по обычаю и традициям племен, был восстановлен.
После этого уже никто не осмеливался сказать юноше, что он, как жалкий трус, отказался от мести.
ЗУН-НУН АЙЮБ
Хроническая болезнь
Перевод А. Сапожниковой
Раздался звук, напоминающий выстрел из револьвера, что-то зашуршало, машина немного качнулась, чуть-чуть накренилась на бок и наконец остановилась. Шофер повернул к нам хмурое, потемневшее лицо. — Поздравляю, — сказал он. Выйдя из машины, шофер остановился у дверцы и громко выругался, затем наклонил голову, как будто делал что-то постыдное, и забормотал с мольбой в голосе:
— Господа… Вам придется выйти из машины. Нужно исправить повреждение.
Доктор зашевелился, бормоча проклятья на сирийском диалекте, которого шофер не понимал. Ему вторил правительственный чиновник, не забывая при этом поносить всех близких и дальних родственников шофера. Тот выслушал все покорно и сказал извиняясь:
— Что я могу сделать? Судьба.
Я вышел из машины, за мной последовали чиновники и два бедуина, едва умещавшиеся между нами. Читатель, очевидно, догадался, что мы ехали в такси, где каким-то чудом устроились впятером на заднем сиденье. Рядом с шофером сидели две женщины, а сзади к кузову прицепился «заяц». Известно, что такой «заяц» — явление неизбежное. Он едет, так сказать, на законном основании, если в машине имеется какое-нибудь официальное лицо, например наш чиновник.
В этом случае сверхкомплектный пассажир необходим шоферу, так как, хотя и едет на «заячьих» правах, но приобретает билет, оплачивая тем самым проезд официального «зайца». Обычно так путешествуют бедуины и феллахи. Они согласны полностью платить за проезд и ехать хоть на крыше, потому что на машине можно за несколько часов проехать такое же расстояние, какое осел пройдет за месяц, — все остальное им безразлично.
Шофер увидел бедуинов, остановившихся около машины, и крикнул одному из них:
— Иди скорее сюда! Ты, сын пса, иди и помоги мне!
Он обрушил поток бранных слов на бедуинов, чтобы отвести душу и взять реванш за оскорбления, полученные от чиновника.
Солнце стояло в зените, и вокруг ни пятнышка тени, где можно было бы укрыться от зноя. Почувствовав обжигающие лучи солнца, доктор в страхе закричал шоферу:
— Сколько времени тебе понадобится, чтобы починить машину? Сколько мы должны торчать на солнцепеке?
Шофер мрачно ответил:
— Около получаса. Нужно сменить баллон.
Чиновник и доктор разразились проклятиями, большую часть которых шофер тут же переадресовал трем крестьянам.
Пока шла эта перебранка, я любовался пейзажем. Казалось, что мы стоим на островке правильной круглой формы. В центре его, не более чем в ста шагах от нас, находился небольшой навес. Я повернулся к своим спутникам и сказал:
— Этот сарай защитит нас от зноя. Идемте туда.
Брюхо доктора заколыхалось, он вытер свое мокрое от пота лицо и сказал: