И удалился поэт в сопровождении главы дивана, смеясь над приговором Великого Господина, одаряя своего собеседника тончайшим остроумием. И сердце главы дивана наполнилось чувством признательности к мудрому поэту. А когда наступило время расставания, проклял глава дивана от всего сердца глупого господина и пожелал, чтобы под ним земля разверзлась и закрылось от него небо.
И стал глава дивана другом поэта.
Повел поэта в тюрьму стражник. Поэт ни на что не жаловался, он шел рядом со стражником спокойно, приветливо, радостно, как человек, идущий на праздник; удивился стражник этому и почувствовал влечение к поэту, который так много знает и перенес так много лишений. И стражник стал другом поэта.
Принял поэта начальник тюрьмы, почитатель его таланта, он всегда любил слушать рассказы о поэте. Прижал он поэта к груди своей и сказал:
— Я буду с тобой с утра до ночи, о друг мой, чтобы радовать свое сердце твоими песнями и просвещать свой ум перлами твоих стихов. Ты для меня великое благо. Боюсь я только, о друг мой, что твое пребывание в тюрьме будет причиной и моего пребывания здесь: разве я смогу оставить место, где находишься ты?
Обнял его поэт и сказал:
— Я буду жить с моими братьями в этой тюрьме, и ты, мой друг, будь с нами. Но прежде всего ты должен познакомить меня с моими товарищами по тюрьме, где отныне будет протекать моя жизнь…
Подвели к поэту первого заключенного, и спросил у него поэт о его вине. И ответил ему заключенный:
— Моя сестра прелюбодействовала, и я убил ее, потому что этого требовали обычаи нашего племени. И если бы я не сделал этого, я бы не смог ходить в кругу моей семьи и среди людей моего племени с поднятой головой, и стал бы я источником позора, которого не смыть поколениям.
И сказал ему поэт:
— Ты — несчастная жертва. По справедливости, надо посадить в тюрьму все твое племя, а тебя отпустить на свободу.
Подвели к поэту второго заключенного, и спросил его поэт, в чем он виновен. И тот отвечал:
— Я родился в семье, пришедшей со временем в упадок. Моя семья гордилась пролитием крови, убийствами, разбоем. Кинжалы моих родственников были обагрены кровью. Я вырос легкомысленным и гордым и думал лишь об одном: как возвеличить себя в глазах товарищей и соперников. И я убил, принес человека в жертву своей гордыне.
Рассмеялся поэт и сказал:
— Было бы справедливо, если бы тебя посадили на место того господина, который послал меня в тюрьму, ибо он тоже жаждет пролития крови. Он — собака, трус, он часто грозит, но неспособен сделать то, о чем говорит, ты же делаешь больше, чем говоришь. Ты — господин проливателей крови, их великий вождь.
Подошел к поэту третий заключенный, и поэт спросил о его вине. И тот ответил, что он почти умирал от голода и украл лепешку, что он задолго до кражи просил работу, но нигде не нашел ее…
Выразил поэт ему свое сочувствие и сказал:
— О бедный товарищ. Разве ты не слышал обо мне? Если бы ты пришел ко мне, я бы поделился с тобой тем, что было у меня.
Рассмеялся заключенный и сказал:
— Но ты ведь не можешь кормить меня всю жизнь, а в тюрьме меня кормят каждый день. И ты сейчас стал моим гостем, вместо того, чтобы я был твоим.
Подошел к поэту еще один заключенный, и спросил поэт о его вине. И встал тот в позу оратора и сказал:
— Я говорил, что аллах разделил хлеб между людьми, не сообразуясь с работой людей и с их пользой для человечества. Он дал немногим слитки золота и серебра, а миллионы лишил хлеба; он наградил трусов и предателей, присвоив им звание героев и победителей, а тех, кто пал жертвой на полях сражений, он заклеймил клеймом преступников и изменников.
И сказал ему поэт:
— Ты обижаешь аллаха. Все это — дела шайтана. Ты просто не знаешь, что люди ныне поклоняются не аллаху, а шайтану, и тем самым они мстят сами себе, разрывая свое мясо своими же зубами.
И когда поэт окончил свои расспросы, он понял, что находится в прекраснейшем месте, среди чудесных товарищей и верных друзей. И он стал мечтать о красивой жизни в стенах тюрьмы, о той жизни, которую он не нашел во время своих блужданий на свободе.
И спросили тогда поэта, за какую вину бросили его в тюрьму. И сказал поэт:
— Возможно, меня обвинили более справедливо, чем вас. Меня обвинили в желании разрушить идолов, и эти идолы приговорили меня к пожизненному заключению. Возможно, это — единственное хорошее дело, которое они сделали. Клянусь аллахом!
Послесловие
Советскому читателю известны некоторые образцы классической арабской поэзии и прозы, но он почти не знает современную арабскую литературу, показывающую жизнь народов арабских стран, борьбу арабов за свою свободу и независимость, активное участие простых людей Египта, Сирии, Ливана и Ирака в движении сторонников мира. Страны Арабского Востока, политическая судьба которых в последнее время сложилась по-разному, имеют общий литературный язык — язык художественной литературы, язык театра, кино, газет, журналов и радио.