Она делала это с девичьим кокетством, все еще искрившимся сквозь загнутые каштановые ресницы. При наклоне головы подчеркивались широкие скулы, узкий лоб и слегка заостренный подбородок — материнский тип лица, хотя детей у нее не было. Наконец она проговорила:
— Я полагаю, в этом есть известная логика, — хотя в голосе слышалось сомнение.
— Но вы же не согласны.
— Во всяком случае, — не до конца. Я не думаю, что мой муж считает себя неудачником. Мы по-прежнему живем на широкую ногу.
— О да, конечно.
Она бросила взгляд на электронные часы: минутная стрелка незаметно пробежала драгоценные сорок пять минут. Ее колени слегка раздвинулись, когда она наклонилась вперед, икры ног, словно декоративные основания, симметрично подогнулись к стройным лодыжкам, которые она держала вместе.
— Значит, вы не можете мне ничего посоветовать, что помогло бы мне смягчить его… его режим, доктор Бауэр?
— Существует ли какой-нибудь, пусть отдаленный, шанс, что он даст себя уговорить прийти ко мне?
— Боюсь, что нет. Я рассказывала вам, как он относится к докторам. Он говорит, что покончил с ними до конца своей жизни и что они смогут ковыряться в нем только в одном случае — когда он будет мертв. Ах, должно быть, я вам еще не сказала, что он продал свой труп медицинскому колледжу. — Она снова улыбнулась, но он заметил гримасу безумия или злости в ее улыбке. — Он сделал это около шести месяцев назад. Я думаю, вас это должно заинтересовать.
— Да.
Она продолжала, подчеркивая значимость произносимого:
— Я думаю, что вы без труда могли бы с ним ненадолго встретиться. Конечно, при условии, что он не будет знать, кто вы. Я уверена, тогда вам предоставится возможность узнать намного больше, чем я смогла вам рассказать.
Доктор Бауэр тяжело вздохнул.
— Послушайте, что бы я вам ни говорил — все это одни лишь догадки. Через вас и даже поговорив с вашим, супругом некоторое время, я не смогу изучить факты, которые в первую очередь являются причиной одержимости вашего мужа атлетизмом. Я считаю долгом врача посоветовать вам помочь вашему мужу восстановить все, что он имел раньше: его общественные связи, хобби и прочее. Правда, я не исключаю, что вы это уже пробовали.
Миссис Афтон выразила свое согласие неуверенным кивком.
— К тому же с точки зрения психологии это будет всего лишь лечением внешней стороны болезни.
Она промолчала. Ее губы сжались. Она посмотрела в сторону четырех светло-желтых уступов, образованных жалюзи в углу комнаты. И, несмотря на ее решительную внешность, он почувствовал в ней безнадежность, что заставило его опустить глаза на шариковую ручку, которую он перекатывал на столе.
— И все-таки я была бы вам благодарна, если бы вы попытались его увидеть, пусть даже только через вестибюль нашего отеля. В этом случае я хоть буду уверена, что бы вы ни сказали — это будет точным диагнозом.
То, что я уже сказал, и есть точный диагноз, подумал он, но тут же отбросил эту мысль. Его мозг был занят поиском ответа. Ему ничего другого не оставалось, только как согласиться на домашний визит. При таком посещении может выявиться необходимость госпитализации ее мужа. Тогда миссис Афтон будет страдать в тысячу раз сильнее, чем когда он предположил, что ее муж — неудачник. Она все еще любила своего мужа. Она говорила, что у нее нет и мысли о разводе и даже о короткой разлуке. Доктор Бауэр понимал, что она не только продолжает его любить, но и гордится им. Неожиданно ему пришло на ум, что, увидев ее мужа, даже мельком рассмотрев его, он совершит поступок, означавший завершение его обязанностей по отношению к пациенту, а именно этого он и хотел. После встречи он будет чувствовать, что сделал все, что было в его силах.
— Я могу попробовать, — сказал он наконец.
— Спасибо. Я уверена, что это поможет. Я знаю, что поможет. — Она взяла сигарету, предложенную ей доктором Бауэром. — Я вам еще кое-что расскажу из того, что произошло, — начала она, и он почувствовал ее благодарность.
— Насколько вам известно, я собиралась встретиться с вами в понедельник в половине третьего. Для того чтобы остаться одной, я сообщила Томасу, что собираюсь встретиться с миссис Хетфилд, моей старинной подругой, в кафе «Король и портной». Итак, я сидела в одиночестве за ленчем в ресторане отеля, когда в два часа там неожиданно появился Томас. Мы никогда вместе не ходили на ленч, так как он предпочитал закусочную на Мэдисон-авеню.
В тот день я заказала омарньюбург, что, по мнению Томаса, сродни самоубийству. Омарньюбург — фирменное блюдо отеля, которое они готовят по понедельникам. Я всегда заказываю его на ленч. Итак, только я успела повторить Томасу, что встречаюсь с миссис Хетфилд, как та собственной персоной появилась в ресторане. Она близорука и нас не заметила, но мой муж видел ее так же хорошо, как и я. Она села за столик и заказала ленч, было очевидно, что она собиралась пробыть там около часа. Томас, не произнося ни слова, сел напротив меня: он так себя иногда ведет. Он знал, что я ему солгала. Но ответная реакция последовала позднее. Когда я этого меньше всего ожидала.
Она сделала паузу, прерывисто дыша.
— Это проявилось — когда? — подсказал доктор Бауэр.
— Вчера в полдень. В тот день он точно знал, что я пойду на ленч с миссис Хетфилд, так как она поднялась за мной наверх. Мы оказались в компании приятелей в ресторане «Алгонквин». Когда около трех часов я вернулась домой, Томас был в ярости и обвинил меня в том, что я ходила в кино второй день подряд, хотя было совершенно ясно, что у меня вчера не было времени сходить в кино.
— Ему не нравится, если вы смотрите фильмы?
Она покачала головой, рассмеявшись веселым, но сдержанным смехом.
— Он считает, что все кинотеатры должны быть закрыты. Ах, дорогой, он иногда такой забавный. Он считает, что смотреть картины, которые мне нравятся, — это низшая форма времяпрепровождения. А я любила хорошие музыкальные комедии, да и сейчас люблю и хожу на них по настроению.
Доктор Бауэр был уверен, что она не ходит.
— А что еще он сказал?
— Он больше ничего не сказал, зато бросил об пол свои золотые часы. Он совершил этот поступок в такой ярости, что я с трудом верила своим глазам.
Она посмотрела на доктора Бауэра, будто ожидая его реакции. Затем открыла сумочку и достала оттуда золотые часы, обернув цепочку вокруг указательного пальца, словно демонстрируя их со всех сторон. На задней крышке доктор Бауэр заметил монограмму из переплетенных инициалов.
— Эти часы я подарила ему на первую годовщину нашей свадьбы. Возможно, я старомодна, но мне нравится, когда мужчина носит большие карманные часы. Просто чудо, что они все еще ходят. Я как раз захватила их, чтобы поставить выпавший из циферблата часов камень. Я просто подобрала часы, не говоря ни слова, а он надел пальто и отправился на ежедневную полуденную прогулку. Он гуляет каждый день с трех до примерно половины шестого, затем по возвращении принимает душ, холодный душ, и мы вместе садимся обедать, если в этот вечер он не встречается с майором Штернсом. Я уже говорила вам, что майор Штернс — лучший друг Томаса. Несколько вечеров в неделю они проводят время за игрой в пинокль или шахматы. Доктор Бауэр, не могли бы вы увидеться с моим мужем уже на этой неделе?
— Я думаю, мы договоримся на пятницу, миссис Афтон, в полдень, — ответил он. По пятницам в полдень он работал в клинике и мог зайти в отель по пути на работу.
— С вашего позволения, я позвоню вам в пятницу утром. Тогда мы и составим план действий. Дела пойдут лучше, если все делать быстро.
Улыбаясь, она поднялась вслед за ним.
— Прекрасно. Я буду ждать вашего звонка. До свидания, доктор Бауэр. Я чувствую себя гораздо лучше. Но боюсь, отняла у вас на пару минут больше отведенного времени.
Протестуя, он замахал рукой и подержал дверь, провожая ее. Миссис Афтон моментально исчезла, оставив лишь слабый запах своих духов. А он стоял возле закрытой двери и смотрел на сгущающиеся сумерки за окном.