Прочитав, что улитки относятся к пресноводным и откладывают яйца в песке или земле, он положил немного влажной земли и поставил блюдечко с водой в большой таз для мытья посуды. Затем, пересадив туда своих улиток, стал ждать дальнейшего развития событий. Однако ничего не произошло — улитки больше не спаривались. Он тщательно одну за другой осмотрел всех улиток, но не смог обнаружить у них никаких признаков беременности. Одну улитку он, однако, не смог взять в руки. Ракушка, вероятно, приклеилась к земле. Мистер Кнопперт заподозрил, что улитка спрятала голову в земле, чтобы умереть. Прошло еще два дня. Утром на третий день мистер Кнопперт заметил, что в том месте, где была улитка, земля оказалась разрытой. Он с интересом поковырял там спичкой и, к своему величайшему удовольствию, обнаружил ямку, полную блестящих свеженьких яичек. Это были яйца улитки! Нет, он не ошибся. Мистер Кнопперт позвал жену и кухарку взглянуть на них. Яйца очень напоминали большие икринки, только были не черные и не красные, а белые.
— Ну и что, должны же они как-то размножаться, — сказала на это жена. У мистера Кнопперта в голове не укладывалось: как это можно не испытывать никакого интереса к улиткам? Сам он, когда был дома, ощущал настоятельную потребность ежечасно подходить к яйцам — просто чтобы взглянуть на них. Едва проснувшись, он спешил посмотреть, не произошло ли за ночь каких-нибудь изменений, и вечером ложился в кровать с мыслью об яичках. О радость! Еще одна улитка выкапывала ямку для яиц! Еще одна пара занималась любовью! Яйца в первой ямке приобрели сероватый оттенок, а сбоку на каждом яйце просматривались крохотные спирали ракушек. Волнение мистера Кнопперта достигло апогея… И вот на восемнадцатый день после кладки яиц, как скрупулезно подсчитал мистер Кнопперт, он, заглянув в ямку с яйцами, обнаружил первую крошечную шевелящуюся головку с рожками, неуверенно обследующими теплое гнездышко. Каждое из более чем семидесяти яиц, находившихся в ямке, чудесным образом пробуждалось к жизни. Итак, весь цикл воспроизводства улиток, полностью протекавший у него на глазах, успешно завершился. И тот факт, что никто — по крайней мере, никто из тех, с кем он был знаком, — не знал и сотой доли того, что знал он, вызывал у него трепет первооткрывателя, придавал его знаниям волнующий оттенок какого-то откровения. Мистер Кнопперт записывал даты удачных спариваний и ждал, когда вылупятся улитки. Он увлеченно рассказывал о биологии улиток удивленным, а чаще просто шокированным друзьям и знакомым, пока его жена не начинала ерзать на стуле от смущения.
— Но ведь нужно когда-нибудь положить этому конец, Питер. Если они будут размножаться с такой скоростью, то заполонят весь дом, — сказала ему жена после того, как улитки вылупились из пятнадцати или двадцати кладок.
— Нельзя остановить процесс, идти против природы, — отвечал он добродушно. — И потом, они занимают только мой кабинет. Места там еще предостаточно.
Поэтому количество аквариумов и мисок в кабинете все росло. Мистер Кнопперт сходил на рынок и приобрел еще несколько улиток, казавшихся наиболее жизнедеятельными, в том числе и пару, занимавшуюся любовью, — чего, кстати, никто не заметил. Все больше и больше кладок появлялось в земле на дне аквариумов, и из каждой кладки в конце концов выползало от семидесяти до девяноста новорожденных улиточек, прозрачных, словно капли росы, — только скользили они не вниз, а вверх, по узким листьям свежего салата, которые мистер Кнопперт предусмотрительно опускал в каждую ямку в качестве своего рода съедобной лестницы, чтобы улиткам легче было выбраться. Теперь улитки спаривались так часто, что он перестал за этим следить. Спаривание могло происходить все двадцать четыре часа в сутки. Но то глубокое волнение, с которым он наблюдал, как белые икринки превращаются в ракушки и начинают двигаться, не проходило, независимо от того, как часто ему доводилось быть этому свидетелем.
Коллеги по брокерской конторе заметили, что у Питера Кнопперта появился новый стимул к жизни — действия его стали более решительными, расчеты более точными. При этом он стал гораздо менее щепетильным в выборе средств, а это приносило компании значительно большую прибыль. При голосовании ему единогласно повысили оклад — с сорока до шестидесяти тысяч долларов в год. Когда кто-нибудь поздравлял его с успехом, мистер Кнопперт уверял, что причина кроется в благотворном влиянии улиток, наблюдение за которыми только и позволяет ему полностью расслабиться.
Все вечера напролет он проводил со своими улитками в комнате, которая постепенно превратилась из кабинета в подобие огромного аквариума. Ему нравилось раскладывать свежий салат, кусочки вареного картофеля и свеклы по посудинам, а затем включать распылители, установленные над аквариумами, чтобы имитировать настоящий дождь. Тогда все улитки тотчас оживлялись, начинали питаться, заниматься любовью и просто скользить в струях падавшей сверху воды, испытывая явное удовольствие. Мистер Кнопперт, случалось, позволял какой-нибудь улитке ползать по указательному пальцу: ему казалось, что его улиткам нравится такое общение с человеком. Или он кормил ее из рук листиком салата, рассматривая со всех сторон и получая от этого такое эстетическое наслаждение, которое другой находит в созерцании японской гравюры.
К этому времени мистер Кнопперт уже не позволял никому переступать порог своего кабинета. Слишком много улиток повадилось ползать по полу и засыпать где придется, прилипнув к сиденью стула или к корешкам книг, стоявших на полках. Улитки подолгу спали, особенно старые. Но были и менее ленивые, предпочитавшие заниматься любовью. Мистер Кнопперт установил, что добрая дюжина пар улиток непрерывно пребывает в позе экстаза. И, разумеется, появилось великое множество совсем крошечных улиток и улиток-подростков. Сосчитать их всех было просто невозможно. Мистер Кнопперт попытался сосчитать хотя бы тех, что ползали по полу и висели на потолке. У него вышло что-то в пределах одиннадцати-двенадцати сотен. В аквариумах, мисках, под письменным столом и на книжных полках было по меньшей мере раз в пятьдесят больше. Мистер Кнопперт собирался как-нибудь при случае хотя бы снять улиток с потолка. Некоторые из них находились там уже несколько дней, и он опасался, что они пропадут без еды. В последнее время он был, пожалуй, чересчур занят и слишком нуждался в том, чтобы успокаивать свои нервы, просто сидя в кабинете в своем любимом кресле.
В июне он был так загружен работой, что вынужден был даже работать в конторе по вечерам. В конце финансового года накопилась целая куча документов. Он проделал много необходимых расчетов, выявил возможности для заключения весьма выгодных сделок, из них наиболее рискованные и наименее очевидные приберег для своих личных операций. Примерно через год, думал мистер Кнопперт, он должен стать раза в три-четыре более состоятельным, чем сейчас. Он видел, что его банковский счет растет так же быстро, как и количество его улиток. Он поделился этой мыслью с женой, и она была вне себя от радости. Она даже простила ему жуткий хаос, царивший в кабинете, и затхлый рыбный запах, распространявшийся по всему второму этажу.
— Я все-таки хочу, чтобы ты взглянул, что там происходит, — заявила она как-то утром с явным беспокойством. — Вдруг, там аквариум перевернулся или еще что-нибудь, а мне не хочется, чтобы тафтинг испортился. Ты ведь, я полагаю, уже с неделю не заходил в кабинет?
Мистер Кнопперт не заходил туда уже почти две недели. Он не сказал жене, что ковер уже давным-давно безнадежно испорчен.
— Я поднимусь туда сегодня вечером, — пообещал он.
Но прошло еще три дня, прежде чем ему удалось выкроить время. Как-то вечером, перед тем как лечь спать, он зашел в кабинет и был поражен, обнаружив, что весь пол покрыт улитками в три или четыре слоя. Ему с большим трудом удалось закрыть дверь, не раздавив ни одной из них. Плотные скопления улиток по углам делали комнату абсолютно круглой, словно он стоял внутри огромного каменного шара, склеенного из отдельных кусочков. Мистер Кнопперт хрустнул пальцами и с изумлением стал осматриваться. Улитки не только покрывали все поверхности, но даже фантастической гроздью свисали с люстры.