Выбрать главу

— Родные жены становятся родными мужа, а родные моего племян^ ника родня и мне; прошу всех присутствующих здесь пожаловать ко мне откушать.

И на другой или на третий день после свадьбы назначен был у Орловой в доме родственный обед.

Графине было лет тридцать с небольшим, она была моложава й, не будучи красавицей, имела самое привлекательное и приветливое лицо, что лучше всякой красоты. Держала она себя очень просто и безо всякого чванства; одета была, конечно, хорошо, но почти по-старушечьи: темное бархатное платье с прекрасным кружевом и длинная нить крупного жемчугу, в несколько раз обвитая вокруг шеи, спускалась до пояса. Такого жемчугу я и не видывала: каждая жемчужина была величиной как две самые крупные горошины, положенные одна возле другой, то есть продолговатые и удивительного блеска. Сказывали мне тогда, во сколько ценили эту нить, но наверное не могу сказать, а кажется, как будто бы в 600 тысяч ассигнациями.[* Вероятно, про эту нить изволила говорить блаженной памяти императрица Александра Федоровна: <je n'ai pas de perles telles que le comtesse Orloff* ("Таких жемчугов, как у графини Орловой, у меня нет" (франц.). — Ред.>. Кажется, что впоследствии графиня просила государыню императрицу принять эту чудную нить, что, в утешение графини, по неотступной ее просьбе, императрица и изволила сделать (со слов одной приятельницы графини Орловой).]

Графиня жила в своем доме в Нескучном. Для частного человека, и в особенности в то время, когда мало щеголяли домами, такой дом был просто дворцом. Стол был накрыт очень богато, все было из серебра, приборы золоченые, а десертные ножи и вилки золоченые с сердоликовыми ручками. Графиня за стол сама не садилась; на главное место посадила молодых, а сама во время стола все ходила и всех приветствовала; на хорах была музыка, везде премножество цветов. По окончании стола графиня подарила молодым весь сервиз, который был в употреблении при этом пире, а за столом сидело человек сорок или более. Какие кушанья были — не упомню; осталось у меня в памяти только одно, что подавали какую-то очень вкусную ананасную кашу. У Жеребцовых детей не было; дом их был у Красных ворот, против Запасного дворца.21

Брат Степаниды Ивановны Михаил Иванович не был женат. Где служил он сперва — не знаю, а после того долгое время был он звенигородским предводителем, и большое его состояние, тысячи три или четыре душ, и много денег расщипали его наследники, так как их было много. Он жил очень, очень туго, любил копить денежку, во многом себе отказывал или по крайней мере мало пользовался тем, что имел, и те, которым после него досталось, его, быть может, и спасибом не помянули.

У Анны Николаевны Неклюдовой был еще брат Петр Николаевич Мамонов, который имел сына Ивана Петровича и трех дочерей: Марью

<А. А. Орлова-Чесменская. Бумага, акварель. Художник П. Ф. Соколов. 1831 г.>

Петровну, Анастасью Петровну и Елизавету Петровну. Не помню наверно, кто умер прежде: Петр ли Николаевич или жена его, только опекунами над его детьми по его желанию были назначены Анна Николаевна и мой муж, с которым Мамонов был дружен. Из-за этой опеки вышла большая неприятность у Дмитрия Александровича с Неклюдовой: Мамоновы барышни имели прекрасные бриллиантовые вещи, которые Неклюдова задумала продать безо всякой нужды. Мой муж стал ей доказывать, что барышни уже на возрасте и вещи, проданные задешево, придется опять заказывать и покупать дорого, и не согласился на продажу, и запер ларчик с этими вещами, и взял ключ к себе. Нет, не унялась Неклюдова: отперла своим ключом не сказав моему мужу и не спросив разрешения опеки, взяла и все продала. Муж мой очень был недоволен и, несмотря на всю свою доброту, очень рассердился на Анну Николаевну и заставил ее все вещи опять выкупить, чтобы не быть в ответственности пред опекой.

— Опека и не узнает, что вещи проданы, — говорила она ему, — а в-отчете мы этого не покажем.

— Нет, Анна Николаевна, на такой обман я не соглашусь… и отчета не подпишу.

Она ужасно расходилась, выбранила его, и после того они долгое время друг на друга дулись и не видались.

Марья Петровна была за Алексеем Сазоновым и имела двух сыновей — Петра и Гаврилу и трех дочерей — Екатерину, Парасковью и Елизавету.[* См. выше, глава III.] Анастасья Петровна была за Андреем Васильевичем Дашковым; у них было несколько человек детей, но в живых осталось только двое: Василий Андреевич (женат на Горчаковой) и Софья Андреевна за князем Гагариным; [* Князь Григорий Григорьевич (сын князя Григория Ивановича и Екатерины Петровны, рожд. Соймоновой) родился 1810 г… апреля 29; сперва был флигель-адъютантом, долгоевремя после того служил в Тифлисе, который обязан ему украшением своего театра в грузинском стиле," замечательного по своей изящности. Князь Григорий Григорьевич был женат сперва на княжне Анне Николаевне Долгоруковой (дочери князя Николая Андреевича и княжны Марии Дмитриевны Салтыковой), родилась в 1823, умерла в 1845 г. От первого брака у князя Григория Григорьевича была дочь, оставшаяся очень маленькою и, вероятно, не помнившая своей матери. Новая княгиня Гагарина приласкала свою падчерицу, запретила сказывать! ей. что она дочь первой жены князя, и была с нею ласкова и нежна, как настоящая мать, так что та выросла, не зная, что она не дочь, а падчерица. Княгиня Софья Андреевна была очень умная, милая и во всех отношениях достойнейшая женшина. Князь Григорий Григорьевич был немалое время вице-президентом Академии художеств.] она была фрейлиной при государыне цесаревне Марии Александровне и была очень мила и приятной наружности. Меньшая, третья из Мамоновых, Елизавета Петровна, вышла за Шиловского Степана Ивановича, человека немолодого, очень богатого и прескупейшего. Бедная жена его не была с ним счастлива, весь свой век терпела лишения, зная, что муж ее имеет большие средства; он был очень крутого характера, любил копить и также себя во всем обрезывал. Не знаю, правду ли про него рассказывали, что будто бы, когда приходили к нему за деньгами на расход и на уплаты, с ним делались спазмы в груди и удушье, так что (иногда приходилось долго выжидать, пока можно было ему снова напомнить о деньгах; может статься, это все и выдумка злых языков, но все- таки доказывает, что его считали способным расстраиваться из-за денег. Он был очень корыстолюбив, и так как давал деньги взаймы и не за малые Iпроценты, то с ним было много разных приключений; да, кажется, и смерть его приключилась чуть ли не от огорчения, что у него на ком-то пропало много денег…