Сестра мне открывалась не раз, что ей часто очень тяжело: муж рассердится за пустяк и безделицу и недели по две дуется. Мальчикам Вяземским было уже лет 17 и 16; они все это видели; сестра старалась скрыть от них безалаберность их отца, брала на себя быть веселою, обращала в шутку, что князь не в духе, и все это ей стоило немало труда.
Князь Андрей, старший из моих племянников, был высок ростом, прекрасно сложен, строен, лицом очень красив и имел в то время прекрасный цвет лица и такую нежность кожи, что скорее был похож на девочку, чем на мальчика, отчего его товарищи иногда и дразнили, называли его "Катенькой", и он очень этим обижался.
Характером он был кроток и мягок, откровенен, к матери ласков, и потому и отец и мять заметно его больше любили, чем его брата.
Князь Александр, немного пониже ростом, лицом был еще красивее брата, глаза голубые, прекрасные, но со взглядом до того пронзительным, что он становился иногда неприятен. . Умнее старшего брата, он был очень вспыльчив и по нраву скорее походил на отца, чем на мать. Насмешлив и дерзок на ответы, и он часто с отцом ссорился, того и гляди, что князь Николай Семенович его поколотит; сестра, бывало, как на горячих углях, когда у них выйдет перестрелка.
Князю Андрею никогда не было ни в чем удачи: лошадь ли ему купят, ружье ли или там что-нибудь еще, — что-нибудь да выйдет ему неприятное, а князю Александру, напротив того, все везло и во всем была удача, и не попадись он по своей необдуманности в историю 14 декабря, он далеко бы опередил своего брата. Этим он совсем испортил свою карьеру; однако нашлись добрые люди, которые выручили его из беды, так что он не был даже отставлен от службы, а только из гвардии переведен в армию.31 Много ему тогда помогла сестра Екатерина Петровна Архарова: она имела сильных и влиятельных друзей, была коротка с баронессой Ливен воспитательницей великих княжен, имевшей большое влияние на покойную императрицу Марию Федоровну, к которой и сама имела свободный доступ, так что в Павловске зачастую езжала к ней просидеть с нею запросто вечерок.
Князь Андрей, напротив того, служил всегда законному государю верой и правдой, был хорошо принят на придворных балах и был из числа тех кавалеров, к которым благоволила императрица Александра Федоровна, и весьма часто он удостоивался чести с нею танцевать. Знатные старухи его ласкали и прочили ему своих внучек; так, княгиня Наталья Петровна Голицына желала, чтоб он женился на ее внуке Строгановой, вышедшей потом за графа Ферзена, но этот брак почему-то не состоялся. Князь Ларион Васильевич Васильчнков, брат княгини Татьяны Васильевны Голицыной, сватал ему свою дочь, прекрасную и премилую девушку, которая и ему нравилась, но дело разошлось по скупости князя Николая Семеновича. Васильчнков, будучи очень расположен ко князю Андрею и желая иметь его своим зятем, посылал спрашивать у отца, "сколько он будет давать сыну на содержание, ежели он женится". Отец Вяземский был очень туг на денежку, ответил, что больше того, что он теперь дает сыну, он дать не может; так дело и кончилось ничем. Эта Васильчнкова была потом за Лужиным и умерла очень молодою…
Во время коронации императора Николая Павловича князь Андрей был при особе государя и во все время царской трапезы в Грановитой палате стоял у ступенек трона с обнаженным палашом… Государь милостиво вспоминал об этом и неоднократно говаривал ему: "А помнишь, как ты меня короновал?.."
Блестящая его ожидала будущность, умей он умненько воспользоваться всеми благоприятствовавшими ему обстоятельствами: так нет же, все не впрок ему пошло. Первое, что ему повредило — это особенная его дикость и излишняя боязливость показаться навязчивым: ему предлагают, а он совестится — отказывается; ну, разумеется, кто был побойчее его, тот и шел вперед и лез в гору. Потом ему было великою помехой то, что он был слишком влюбчив и охотник кружить головы молодым женщинам. Сам красавец и достаточно умен, чтобы быть любезным, он нечасто встречал жестоких красавиц; сперва он завлекал, а потом уж и сам так увлекался, что и невозможно было отстать вовремя. Конечно, эти красавицы были не какие-нибудь такие, которых и назвать нельзя, а самые лучшие цветки тогдашнего петербургского высшего круга, и несмотря на всю свою скромность и осторожность, чтобы не скомпрометировать благородных женщин, многое всплывало кверху и навлекло на него ненависть и вражду людей сильных, которые ему исподтишка мстили и вредили.