— Какие существа? — спросил Честер, роясь в кармане в поисках десятицентовика, чтобы откупиться. Адрейнн повернулась к ним обоим спиной.
— Они живут в земле, — бомж поднес грязный палец к губам. — Те люди, которые знают, никогда про них не говорят. Не хотят отпугивать туристов, ни в коем разе. С клыками, с когтями, внизу, в темноте подземки.
— Дай ему денег… избавься от него… это ужасно! — вновь взвизгнула Адрейнн.
Честер бросил в подставленную ладонь две монетки по пять центов, с высоты нескольких дюймов, чтобы, не дай Бог, не прикоснуться к руке бомжа.
— И что они поделывают? — просил он. Не потому, что его интересовали мифические существа, но чтобы позлить Адрейнн.
Бомж потер монетки между пальцами.
— Они там живут, прячутся, иногда выглядывают, вот что они поделывают. Им надо что-то дать, когда ты один, в такую вот ночь, если стоишь в конце платформы. Центы годятся, их надо положить на край, откуда они могут их взять. Десятицентовики тоже сойдут, но не пятицентовики, которые ты мне дал.
— Чего ты слушаешь эту муть, — страх у Адрейнн прошел, осталась только злость. — Избавься от этого бродяги.
— Почему только центы и десятицентовики? — Честер-таки заинтересовался. За краем платформы было очень темно. Там мог прятаться кто угодно.
— Центы, потому что они любят орешки. Когда никого нет рядом, они подбираются к автоматам. А десятицентовики — для других автоматов, торгующих «колой». Они иногда пьют ее вместо воды.
— Я иду за полицейским, — каблучки Адрейнн зацокали по платформе. Правда, прошла она не больше десяти ярдов. Мужчины не обращали на нее ни малейшего внимания.
— Да перестань, — Честер улыбнулся бомжу, который расчесывал пятерней сальные волосы. — Ты же не думаешь, что я тебе поверю. Если эти существа едят только орешки, нет нужды откупаться от них…
— Я не говорил, что они едят только орешки! — прежде чем Честер успел отпрянуть, грязная рука ухватила его за рукав. А бомж понизил голос до шепота. — Больше всего они любят есть людей, но не трогают тех, кто им что-нибудь оставляет. Хочешь посмотреть на одного?
— После того, что ты тут наговорил, безусловно.
Бомж поплелся к большому контейнеру для мусора, выкрашенному в оливковый цвет, похожему на домик, с двускатной качающейся крышкой.
Только быстро, потому что они не любят, когда на них смотрят, — и бомж толкнул крышку.
Честер в испуге отступил. В черном зазоре он увидел два красных уголька, на расстоянии фута друг от друга. Глаза чудовища? Возможно. А может, все это ему причудилось под влиянием байки бомжа. Вдали послышался шум поезда.
— Спасибо за зрелище, старина, — он положил несколько центов на край платформы. — Пусть поклюют орешки, — он направился к Адрейнн. — Бомж клянется, что в мусорном контейнере сидит одна из этих тварей. Я оставил взятку, на всякий случай.
— Не можешь же ты быть таким глупцом!
— Ты устала, дорогая… вот и показываешь коготки. И насчет моей глупости ты уже говорила.
Поезд приближался, гоня перед собой волну спертого воздуха, от которого шел животный дух. Никогда раньше он этого не замечал.
— Ты не просто глуп, но еще и суеверен, — ей уже приходилось кричать. — Из тех, кто стучит по дереву, переступает через трещины в асфальте и тревожится из-за черных кошек.
— А кому это мешает? Жизнь — штука сложная, так к чему лишние хлопоты? Возможно, в контейнере никаких тварей нет, но я не собираюсь это выяснять, сунув в него руку.
— Ты просто дите малое.
— Пусть так! — теперь они кричали оба, потому что поезд, визжа тормозами, выкатывался к платформе. — Давай поглядим, сунешь ты рыку в контейнер, раз уж ты такая умная.
— Детский лепет!
День выдался длинным, Честер устал, вот раздражение и выплеснулось наружу. Поезд за его спиной практически остановился. Он подбежал к краю платформы, на ходу доставая мелочь.
— Вот, — толкнул крышку, высыпал ее в контейнер. — Деньги. Десятицентовики, центы, Хватит и на орешки, и на «коку». Схватите первого, кто подойдет сюда, — он услышал смех Адрейнн. Двери поезда раскрылись, бомж, волоча ноги, вошел в вагон.