Рассуждая подобным образом, он небрежной походкой фланировал по улице, укрывшись за новым, несколько более скромным «фасадом»: руки засунуты в карманы грубых, домашнего изготовления брюк, топорные башмаки цокают по тротуару стальными подковками, губы выпячены — вот-вот засвистит. Смешное ощущение: счастья и ужаса одновременно. Вот он здесь — вне досягаемости, но в ушах ещё стоит предсмертный кошачий вопль.
Кучка возбуждённых прохожих столпилась на перекрёстке, извергают словесное стаккато: «Да, конечно, я помню… ничего подобного раньше не было… всегда говорил, когда-нибудь они… наглость-то какая, просто вошёл и взял, сколько было, а кассир… давно пора принять меры… был бы я там, я б в него чернильницей запустил».
— В чём дело, друзья? — спросил Дженсен, проявляя деревенское простодушие.
— Банк очистили, — сообщила расхлябанная личность. — Ты малость опоздал. Грабитель был один. Успел смыться. Сколько он взял, ещё неизвестно, но, думаю, кругленькую сумму.
— А! — Дженсен уставился на парня с выражением, которое, он надеялся, являло собой смесь деревенской хитрости и простоты. Он почесал затылок, надвинул на лоб кепку и слегка нагнулся к уху парня. — В двух кварталах отсюда, у часовни, стоит зелёный фургон.
— Ну и что?
— Он всё утро простоял у банка — я видел. За рулём сидел тип, знаешь, из тех, кому палец в рот не клади. Может, он и заметил что-нибудь, что пригодится полиции. Неплохо бы разыскать его и расспросить — он, возможно, ещё ничего не слышал о налёте.
— Вот это было бы классно, — воскликнул парень, в душе которого пробудилось желание поиграть в частного детектива. Он глянул на стоящих вокруг зевак. Те одобрительно закивали головами. — Ты пойдёшь? — спросил он Дженсена.
— Нет, тороплюсь на автобус. Да ты его не спутаешь — зелёный фургон, стоит позади часовни.
Он лениво зашагал прочь. Пройдя сотню ярдов, он оглянулся — никого из толпы не было видно, все отправились на розыски фургона. Представить себе, как развернутся дальнейшие события, было нетрудно. Они найдут фургон и сообщат об этом полицейским. Те наведут справки, узнают адрес его хозяйки и спросят у неё, где её постоялец. Она проведёт их наверх, в однокомнатную квартиру. И там-то они обнаружат труп грабителя. Директор банка и кассир без труда опознают его. Полиция обыщет квартиру, перевернёт вверх дном весь дом, вытрясет душу из хозяйки, но деньги всё равно не найдёт.
Ухмыляясь, он вернулся ко второму автомобилю и сел за руль. На заднем сиденье машины уютно уместился тщательно запакованный проектор. Никому и в голову не придёт связать ограбление с этой машиной, так что ему не о чем беспокоиться.
Да, это было идеальное ограбление. Загадка, не поддающаяся расшифровке. И ничто не помешает ему повторить его снова, и снова, и снова. Закон и порядок могут гоняться за ним до скончания века: им всё равно не найти разгадки.
Досадно только, что он не знает, в чьём каркасе он очутился на этот раз. Ведь какова бы ни была его новая телесная оболочка, он по-прежнему оставался Дженсеном, с его, Дженсена, сознанием и с его памятью. Изгнанная личность оставляла новому владельцу свой мозг, но не его содержание. Память, по-видимому, являлась не материальной записью на сером веществе, а своеобразной духовной производной. Учёным этот факт показался бы весьма интересным.
Он проверил содержимое своих карманов в поисках каких-либо бумаг, позволивших бы ему определить, кем он стал на этот раз. Впрочем, он знал, что так или иначе раздобудет сведения о себе, и не позже чем заведёт мотор, чтобы отправиться в места новой охоты.
— Эй, Сэм, где ты раздобыл этот лимузин?
Голос, прозвучавший совсем рядом, заставил его вздрогнуть и поднять голову. Из окна соседнего дома на него взирала флегматичная лошадиная физиономия. Челюсти её владельца ритмично двигались, пережёвывая жевательную резинку. Физиономия с тупым любопытством ждала ответа.
Итак, он был Сэм имярек. Мысль Дженсена работала стремительно. Если он отзовётся, он непременно рано или поздно запутается. Отрицать всё — вот самый безопасный выход из положения.
Его новое лицо не отличалось подвижностью, но Дженсен сделал всё возможное, чтобы растянуть его в приличествующей случаю гримасе, прежде чем повернуться en face в сторону своего собеседника:
— Лимузин мой, да я не Сэм.
— Что-о-о? — Лошадиная челюсть отвалилась, обнажив розовые дёсны. — Ты не Сэм?
— Именно это я и хотел сказать. Ты ошибся, приятель. Я был бы рад познакомиться с этим Сэмом. По-видимому, мы с ним двойники — ты, кажется, десятый, принявший меня за него.