— И тем не менее, сэр, у них оно есть, — осмелился возразить Хефни. — Мы сами видели.
— Да, это так, — подтвердил Фейн.
— Молчать! — Круин был готов испепелить взглядом слишком ретивого лингвиста. — С вами разговор окончен. Меня сейчас интересуют эти двое, — он снова воззрился на дрожащего мелкой дрожью Хефни. — Дальше!
— В них, без сомнения, есть что-то странное, чего мы ещё не можем пока понять. — У них нет, например, всеобщего эквивалента. Они обменивают один товар на другой, не учитывая его товарной стоимости. Они работают, когда им хочется. Если не хочется — не работают. И, несмотря на это, они почти всё время что-то делают.
— То есть как? — недоверчиво спросил Круин.
— Мы спрашивали их, почему они работают, если никто и ничто их не принуждает. Они ответили — работают, чтобы не было скучно. Мы это объяснение не приняли, — Хефни развёл руками. — Во многих местечках у них маленькие фабрики, которые в соответствии с их непонятной, противоречащей здравому смыслу логикой являются увеселительными центрами. Эти фабрики работают только тогда, когда кому-нибудь вздумается поработать.
— Что, что? — переспросил совсем сбитый с толку Круин.
— Вот, например, в Вильямсвилле, небольшом городке в часе ходьбы от дома Мередитов, есть обувная фабрика. Она беспрерывно работает. Иногда туда приходят десять человек, иногда набирается до пятидесяти, а иногда и до ста. Но никто не помнит, чтобы фабрика остановилась хотя бы на день из-за отсутствия добровольной рабочей силы. Марва, старшая дочка Мередитов, пока мы у них гостили, три дня работала на этой фабрике. Мы спросили её, что заставляет её ходить на фабрику.
— И что же она ответила?
— Сказала, что ходит для собственного удовольствия.
— Для собственного удовольствия… — Круин силился понять, что это могло бы значить. — Удовольствие… хм, а что, собственно, это такое?
— Мы этого не выяснили, — признался Хефни. — Виноват языковый барьер.
— Чёрт бы побрал этот языковый барьер! Сгори он в пламени Солнца! — выругался Круин. — Она ходила на фабрику в принудительном порядке?
— Нет, сэр.
— А вы уверены в этом?
— Да, уверены. Работать на фабрику ходят по желанию. Других побудительных причин нет.
— А за какое вознаграждение они работают? — Круяп подошёл к проблеме с другой стороны.
— Ни за какое или почти ни за какое, — проговорил Хефни, сам не веря своим словам. — Один раз она принесла пару туфель для матери. Мы спросили, не плата ли это за труд? Она ответила, что туфли сшил один её приятель по имени Джордж и подарил ей. А вся недельная продукция, как нам объяснили, была отправлена в соседний город, где в то время в обуви появилась нужда. Город в свою очередь собирается поставить партию кожи, но сколько этой кожи будет, никто не знает. Да и никого это не волнует.
— Какая глупость, — рассудил Круин. — Нет, это чистый идиотизм.
Он подозрительно посмотрел на психологов, не выдумали ли они сами эту явную несообразность.
— Даже самое примитивно организованное общество не может функционировать, когда в экономике царит такой хаос. Вы, по-видимому, рассмотрели очень немногое. Остальное или вам не показали, или вы со своим куцым умишком не сумели ничего понять.
— Уверяю вас… — начал было Хефни.
— А впрочем, это не имеет значения, — отмахнулся Круин. Не всё ли мне равно, на каких принципах держится их экономика? В конце концов им придётся работать так, как мы им прикажем. — Круин подпёр кулаком тяжёлый подбородок. — Меня больше интересует другое. Вот, например, наши разведчики сообщают, что на планете много городов. Одни города населены, но плотность населения в них очень мала. В других совсем никто не живёт. Они покинуты. Города, где есть жители, вполне благоустроены. В них имеются прекрасные взлётные площадки для летательных аппаратов. Как могло случиться, что такое примитивное общество имеет летательные аппараты?
— Одни делают обувь, другие — летательные машины. Каждый делает, что умеет, занимается тем, к чему испытывает склонность.
— У этого Мередита есть летательная машина?
— Нет, — ответил Хефни. Вид у него был растерянный, как у человека, потерпевшего полное фиаско. — Если ему понадобится самолёт, он подаст заявку на телевидение, где есть специальная программа спроса и потребления.
— И что тогда?
— Рано или поздно он получит самолёт, новый или подержанный. Даром или в обмен на что-нибудь.
— И для этого надо всего только подать заявку?
— Да.
Круин вышел из-за стола и стал мерить рубку шагами. Стальные пластины на каблуках щёлкали по металлическому полу, золотые колокольчики мелодично позвякивал ли в такт. Он был зол, неудовлетворён, нетерпение сжигало его.