Как только Карвер переключил телескоп на инфракрасную часть спектра, картина на его экранах приняла чёткие очертания. Планета не была уже диском, лишённым всяких черт.
— Где же теперь вода? — спросил он.
— Вода ярче на ночной стороне и темнее на дневной. Понятно? — Стенка заглядывал ему через плечо. — Похоже, суша занимает здесь около сорока процентов. Карвер, возможно, ультрафиолетовое излучение проходит сквозь эти тучи в достаточной степени, чтобы там, внизу, могли жить люди.
— Да кому захочется там жить? Звёзд-то не видно? — Карвер повернул рукоятку, прибавляя увеличение.
— Останови вот здесь, Карв. Погляди-ка… По краю материка тянется белая линия.
— Высохшая соль?
— Нет. Она теплее окружающего, и она равно яркая на дневной и ночной стороне.
— Я сейчас сделаю так, чтобы можно было разглядеть получше.
«Сверхусмотрящий» кружил на орбите 300-мильной высоты. Теперь материк с «горячей» каёмкой почти полностью был в тени. Из трёх сверхматериков только на одном вдоль берега была видна в инфракрасном свете белая линия.
Стенка не отходил от окна, глядя вниз. Раппопорту он казался какой-то огромной обезьяной.
— Мы можем произвести скользящее снижение?
— На этом-то корабле? «Сверхусмотрящий» разлетелся бы на части, как небольшой метеорит. Мы должны полностью затормозить за пределами атмосферы. Давай, пристёгивайся.
Кэймон подчинился. Карвер внимательно проследил, как он это делает, после чего перешёл к следующему этапу и отключил двигатели.
«Я бы очень был рад поскорее выйти наружу, — подумал он. — Похоже, мы со Стенкой начинаем чувствовать ненависть друг к другу.»
Он едва не заскрипел зубами от того, что Кэймон застегнул ремни очень небрежно, почти бездумно. Он это отлично сознавал. Кэймон считает его щепетильным сверх всякой меры.
Подключился ядерный привод, установив ускорение свободного падения. Карвер развернул корабль. Внизу была видна только ночная сторона, по-над пеленой облаков пробивалось слабое голубое свечение Сириуса-А. Потом на самом краю линии терминатора показалось огромное отверстие в облаках и Карвер направил корабль прямо к ней.
Внизу показались горы и долины, широкая река… Мимо пролетали клочья облаков, затрудняя видимость. Вдруг в поле зрения появилась чёрная линия, извивающаяся полоса, будто проведённая тушью, а за ней — океан.
Океан показался лишь на одно мгновение, потом отверстие в тучах пропало. Океан был изумрудно-зелёного цвета. Голос Стенки был сдавлен от ужаса.
— Карв, в этой воде есть жизнь.
— Ты уверен?
— Нет. Это могут быть соли меди или ещё что-нибудь подобное. Карв, нам надо опуститься именно туда!
— О, подожди своей очереди. Ты заметил, что эта твоя горячая каёмка имеет в видимом свете чёрную окраску?
— Ага. Но я не могу этого объяснить. Не вернуться ли нам к ней после того, как ты затормозишь корабль?
— Пока мы туда вернёмся, на всём этом материке уже наступит ночь. Давай лучше потратим несколько часов, чтобы взглянуть на этот зелёный океан.
«Сверхусмотрящий» опускался кормой вниз, словно огромный, осторожный краб. Один за другим, корабль проглатывали слои облаков, не оставляя следа, и вокруг наступила тишина. Ключевым, определяющим словом для характеристики этой планеты было «безлунная». У планеты Сириуса-Б не было достаточно крупной луны, которая бы могла сорвать с неё большую часть атмосферы. Давление воздуха на уровне моря должно было быть вполне сносным, но только вследствие того, что у планеты недоставало массы удерживать слишком плотную атмосферу. Та же небольшая сила тяжести была причиной куда меньшего градиента атмосферного давления, поэтому её атмосфера простиралась на втрое большую высоту, чем атмосфера Земли. Слои облачности заполняли её от самой поверхности до высоты 130 километров.
«Сверхусмотрящий» приземлился на широком пляже на западном побережье самого маленького материка. Первым вышел Стенка, потом Карв опустил металлический предмет, столь же длинный, как и он сам. На них были лёгкие скафандры. Минут двадцать Карв ничего не делал, покуда Стенка открывал опущенный на грунт длинный ящик и устанавливал заботливо упакованные приборы в соответствующих пазах и выемках. Наконец Стенка выразительнейшим жестом просигналил снимать шлем.