— Мы можем просто обо всём забыть, — говорит он. — Разделим деньги. И плевать на парадокс.
— Дурацкая идея. Джордж, вдолби ты наконец себе в голову, что парадокс — это я. Если этот временно́й путь не повторится, мне конец! Я исчезну. Нам нужно что-то сделать.
— Например? Украсть корабль?
— Гмм-м… А это…
— Если я украду «Улисс», тебя отдадут под суд. Тебя!
— Ха! Меня даже не станут искать.
— А как ты собираешься потратить миллион, который лежит в банке на моё имя?
Проклятье. Он прав. Все мои усилия, весь риск — коту под хвост.
Я замираю на полушаге:
— Может, меня не станут подозревать.
— Ха. Ты даже на космодром для шаттлов не попадёшь, не продемонстрировав свою физиономию.
— Сам ты «ха». Я скажу, что кто-то загримировался под меня. А у меня будет алиби.
— Алиби? — Неожиданно он хохочет. — Всё, принесу выпить. На трезвую голову тут не разберёшься.
Месяц на ожидание. Месяц на выработку планов. Оказалось, что времени ещё меньше — дату старта приблизили на две недели. Я начал терять веру в целостность вселенной. По вечерам я боялся заснуть. Каждое утро пробуждение оказывалось радостным сюрпризом. Я всё ещё здесь.
Мне захотелось поговорить с Бауэрхаусом.
Я поймал его после лекции. Низенький, округлый и пухленький, он был готов сколько угодно говорить о космологии в целом. О Большом Взрыве, который, возможно, породил нашу вселенную и нашпиговал её квантовыми чёрными дырами — меньшими, чем ядро атома, но весом поболее крупного астероида… о вероятности того, что наша вселенная находится внутри чёрной дыры, принадлежащей другой вселенной… о белых дырах, извергающих материю словно ниоткуда…
Но на одну тему он упорно не желал разговаривать.
— Джентльмены, мы попросту не знаем, что происходит внутри шварцшильдовского радиуса чёрной дыры. Мы не знаем, действительно ли материя там сжимается в точку. Возможно, сжатие останавливает сила, более мощная, чем любая из известных нам сил.
А как насчёт путей, ведущих сквозь вращающуюся чёрную дыру?
Он улыбается, словно услышал шутку:
— Тут мы ожидаем обнаружить дыру в теории. Мы постулируем Закон Космической Цензуры, процесс, не позволяющий чему-либо, попавшему в дыру снаружи, покинуть её. В противном случае придётся допустить существование чёрных дыр с настолько большим спи́ном, что они не будут иметь радиус Шварцшильда. А голая сингулярность — штука весьма неуютная. Тут математика пасует — получается нечто вроде деления на ноль.
Если бы он смог увидеть нас вместе, это оказалось бы почище любой сингулярности. Но мы не боимся, что нас увидят вместе. Младший Джордж Кокс продолжает учёбу. Газетчики берут у него и Йоки интервью на тему необходимости постройки новых разведывательных звездолётов для поиска подобных Земле планет, обращающихся вокруг других звёзд. Старший Джордж Кокс играет на бирже и ждёт.
Фрэнк Кьюри провёл в космосе столько же времени, сколько и я, если не считать полёта «Улисса», который ещё не начался. Он пяти футов ростом, коренастый и мускулистый. Крупные квадратные челюсти придают ему сходство с бульдогом. Весит он меньше меня или Йоки, поэтому ему потребуется меньше пищи и кислорода, чтобы прожить полтора года в перерывах между анабиозом.
Не вижу других причин, почему выбрали его, а не меня. И всё же я не перестаю гадать — что изменилось на этот раз? Или младший Джордж слишком много внимания тратил на акции, и слишком мало на тренировки? Или вообще перестал стараться, потому что я был живым доказательством того, что его выберут в любом случае?
Теперь уже поздно гадать. Но у нас есть один шанс. Меня назначили пилотом корабля, который отвезёт Фрэнка на орбиту, а заодно поручили помочь Фрэнку провести предполётную проверку звездолёта.
Контрольные посты мы с Фрэнком проходим вместе. Охранники пропускают нас без проблем. Поле космодрома залито ярким искусственным светом.
Возбуждённый Фрэнк нервничает и слишком много говорит. На его щеках поигрывают желваки мускулов.
— Двадцать шесть лет. Что может произойти за двадцать шесть лет? Люди могут открыть бессмертие. Или получить всемирную диктатуру. Телепортацию. Сверхсветовые полёты.
— А это сможешь подарить им ты. Если третий зонд вылетит обратно.
— Точно. Если третий зонд вернётся примерно ко времени моего старта… но для космических полётов это малопригодно, Джордж. Чёрных дыр слишком мало. Нет, Джордж, скажи честно — как ты считаешь, что я увижу после возвращения?
«Себя», — едва не срывается у меня с языка. — Ты увидишь меня на посадочном поле. Если только не заберёшься слишком далеко. Тогда может случиться и так, что ты не выберешься из дыры до тех пор, пока не умрут все звёзды.