С моря накатывались низкие волны, приплюснутые покрывалом зелёной пены со вкусом сыра.
— Ладно, — кивнул Карвер. — А как опровергнуть эту гипотезу?
— Опровергнуть? — растерянно переспросил Стенка. — А почему мы должны её опровергать?
— Забудь на минутку о славе. Если ты прав, то мы забрели в чьи-то владения, ничего не зная об их хозяине. Кроме того, что у него есть дешёвый, как грязь, межзвёздный транспорт, а это делает его очень серьёзным противником. К тому же мы заразили бактериями со своих тел чистую культуру съедобной водоросли. Как нам отвертеться, коли он внезапно нагрянет?
— Я об этом как-то не подумал.
— Надо нам закругляться и бегом драпать отсюда. Вряд ли эта планета на что-то годится.
— Нет-нет, мы не можем этого сделать.
— Почему?
Ответ сверкнул у Стенки в глазах.
Тернболл слушал исповедь Раппопорта, сидя за своим столом, подперши рукой подбородок и перебил его в первый раз за всё время.
— Хороший вопрос. Я бы тоже тот же час сматывался с этой планеты.
— Только не после шести месяцев, проведённых в двухкомнатной камере. Слова Стенки не так уж сильно на меня подействовали. Мне кажется, я бы отправился назад, будь я уверен в его правоте и будь я в силах уговорить его. Но я, разумеется, не смог. Одной мысли о возвращении оказывалось достаточно, чтобы Стенка начал трястись. Я полагаю, что мог бы его двинуть по голове, когда настало бы время вылетать. На всякий случай у нас на борту имелись средства для гибернации.
Он замолчал. Тернболл, как обычно, терпеливо ждал продолжения.
— Но ведь в таком случае я оказался бы в полном одиночестве. — Раппопорт осушил второй стакан и поднялся, чтобы наполнить третий. Портвейн на него, казалось, не влиял. — Вот так и стояли мы на скалистом берегу, оба боясь покинуть планету и оба боясь оставаться на ней…
Стенка вдруг встал и принялся складывать свои приборы.
— Мы не можем этого опровергнуть, но можем достаточно легко это доказать. Владельцы обязательно должны были оставить здесь какие-то материальные следы своей деятельности. Если мы находим хоть что-нибудь, то сразу же улетаем. Обещаю.
— Слишком большая площадь для поисков. Будь у нас довольно здравого смысла, мы убрались бы прямо сейчас.
— Ты опять за своё? Всё, что нам сейчас надо сделать — это найти зонд корабля-робота. Если кто-нибудь наблюдает за этим местом, он обязательно должен был заметить его появление. В таком случае, вокруг него должно остаться много следов.
— А если нет никаких следов? Разве в этом случае можно сказать, что планета ничья?
Стенка со щелчком закрыл ящик со своими приборами, потом выпрямился. Вид у него был очень удивлённый.
— Я только что кое о чём подумал.
— Не надо, не надо.
— Нет, это совершенно реальная штука, Карв. Владельцы, должно быть, бросили эту планету давным-давно.
— Почему?
— Похоже, прошли уже тысячи лет с тех пор, как здесь стало довольно водорослей, чтобы использовать их для снабжения пищей. Появившись здесь, мы должны были увидеть приземляющиеся или взлетающие звездолёты. Кроме того, они основали бы здесь свою колонию, будь они намерены экспортировать отсюда водоросли. Но здесь ничего подобного нет. Планета не располагает ничем, что оправдывало бы житьё на ней, к тому же эти океаны — как суп с вездесущим запахом гнили.
— Что ж, в этом есть определённый смысл.
— И вот ещё одно — эта чёрная кайма. Должно быть, это испорченные водоросли. А может быть, сухопутная разновидность. Именно поэтому она не распространилась по всем материкам. Если бы владельцы были заинтересованы в использовании планеты, её нужно было бы убирать.
— Ну что ж, хорошо. Подымай приборы и залезай внутрь.
— Что?
— Наконец-то ты сказал нечто такое, что мы можем переварить. Сейчас на восточном побережье должен быть день. Давай поднимемся на борт.
Они вышли за пределы атмосферы. Над горизонтом сияло маленькое, ослепительно-белое солнце. С другой стороны виднелся очень яркой светящейся точкой Сириус-А. Внизу, там, где взор проникал сквозь пробелы в облаках до самой поверхности, вдоль извилистой береговой линии самого большого на планете Сириус-Б-4 материка тянулась тонкая, как волос чёрная линия. Серебряная нить самой крупной реки оканчивалась разветвлённой дельтой, выглядевшей как чёрный треугольник, испещрённый серебристо-зелёной паутиной.