Некоторое время я просто стоял у телефонного столика. Я не мог позвонить в полицию, потому что бесполезно было посылать их к Картрайту только для того, чтобы найти его в обстановке, указывающей на его сумасшествие. Конечно, его бред о них не следует воспринимать всерьёз. С другой стороны, если озеро так сильно влияло на его сознание, я конечно должен сразу же ехать в Брайчестер. Так я и поступил.
Я был на озере всего один раз и, добравшись до Брайчестера, совсем забыл дорогу. Никто из прохожих не знал, где озеро; по выражениям их лиц я был почти уверен, что кто-то из них может мне помочь, но почему-то не делает этого. В конце концов, я попросил полицейского направить меня на Болд-стрит, где агент по недвижимости мог бы подсказать мне путь к озеру.
Агент поднял глаза, когда я вошёл, но, похоже, не узнал меня.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил он.
— По поводу Лейксайд Террэйс… — начал я.
— Лейксайд Террэйс? Нет, это не наш дом, сэр.
— Нет ваш, это один из ваших домов, — настаивал я. — Вы продали его моему другу несколько недель назад — мистеру Картрайту, это дом, в котором якобы обитали привидения. Послушайте, вы должны помнить, мне нужно увидеть его как можно скорее.
Некоторое нервное нетерпение Картрайта повлияло на меня, и продолжающееся озадаченное выражение лица агента заставило меня подумать, что и он не может мне помочь.
— Значит, вы будете на озере после наступления темноты?
Его бессмысленный вопрос взбесил меня, тем более, что у меня не было однозначного ответа.
— Пока не знаю. Возможно, да. Чёрт побери, вы знаете дорогу к озеру или нет? Я больше не могу терять время. Уже 3:20, и я должен быть уже там.
Когда я выезжал с Болд-стрит, я всё ещё удивлялся внезапному решению агента направить меня. Я с облегчением отъехал от небольшого здания агентства, потому что меня странно беспокоила непривычная медлительность его речи и жёсткость его конечностей; особенно когда агент ударил себя в грудь пальцем и вздрогнул. Я до сих пор не могу себе представить, зачем ему спрашивать, буду ли я на озере после наступления темноты.
Через несколько минут я добрался до вершины Мерси-Хилла. Когда автомобиль замедлился на повороте, который проходит мимо серого здания больницы, я мог видеть дорогу и впереди, и позади себя; и я чуть не повернул назад. Дома из красного кирпича выглядели гораздо привлекательнее, чем крутые склоны холмов, между которыми пролегали дороги, окаймлённые лиственными деревьями. Я вспомнил, что говорили жители Мерси-Хилла: кто-то обитал в озере. Но я приехал, чтобы избавить Картрайта от его суеверной болезни, и не мог этого сделать, пока сам страдал суевериями.
Когда я миновал поворот, и телефонная будка оказалась в моём поле зрения, её дверь распахнулась, и Картрайт выбежал на дорогу. Он побежал рядом с машиной, когда я сбросил скорость, и крикнул через открытое окно:
— Открой дверь с этой стороны! Продолжай ехать, я могу запрыгнуть на такой скорости.
Я не хотел, чтобы он пострадал, и остановил машину.
— Может ты перестанешь себя вести как киногерой и всё объяснишь?
— Хорошо, я согласен, — заверил меня Картрайт. — Теперь давай съездим к озеру.
— К озеру? — повторил я удивлённо.
— Ты едешь по дороге, которая ведёт к нему, я подумал… ох, ладно, если ты так торопишься.
Когда я запускал двигатель, я услышал, как Картрайт, сидящий рядом, что-то бормотал. Многое ускользнуло от меня, но я понял следующие фразы: «….пытался позвонить в полицию, но не смог дозвониться… провода, должно быть, оборвались. Наверно, случайность. Это не могло быть их работой… они никогда не могли так далеко уйти под солнцем. Зелёная Гниль… это в „Откровениях“… Они могут?»
Я проигнорировал это, и, не поворачиваясь, спросил:
— Послушай, Томас, мне нужны объяснения. Я думал, ты хочешь сбежать с озера до наступления ночи? Что там произошло, что тебя так внезапно напугало?
Он ответил не сразу и пропустил мой второй вопрос.
— Я определённо должен уйти до наступления ночи, но я хочу забрать с собой «Откровения». Если я оставлю дом без присмотра сегодня вечером и вернусь завтра, они войдут и заберут книгу. Мы можем съездить туда до четырёх часов и захватить книжный шкафчик. Успеем вернуться в Брайчестер до темноты. Древесные существа вдоль дороги могут стать более активными в сумерках, но есть ритуал, который я могу повторить, чтобы подчинить их, если смогу опереться на твою сознательность. Как только мы окажемся в Брайчестере, мы должны выйти из-под их влияния.
— Но раньше ты не был таким. Возможно, ты верил во всё это, но не боялся. Отчего твои чувства переменились?
Картрайт поёрзал немного на кресле и затем сказал:
— Один из них, возможно, был сном, но другой… Что касается существа, которое я увидел во сне, это случилось около часа ночи. Я пребывал в полусонном состоянии… мне снились странные вещи: тот чёрный город посреди водорослей на дне, с какой-то фигурой под хрустальным люком, и дальше к Югготу и Тонду… и это не давало мне уснуть. В тот момент, о котором я говорю, я держал глаза полуоткрытыми; у меня было ощущение, что кто-то наблюдает за мной, но я никогда никого не видел. Затем я начал замечать что-то бледное, что, казалось, плавало на краю моего видения. Я понял, что оно находится возле окна. Я быстро повернулся и увидел лицо, смотревшее в комнату. Это было лицо трупа; и даже хуже того — лицо Джо Балджера.
Мы достигли последнего участка дороги к озеру, прежде чем Картрайт продолжил свой рассказ.
— Он не смотрел на меня; его глаза были устремлены на что-то возле противоположной стены. Всё, что находилось там — книжный шкафчик, содержащий одиннадцать томов «Откровений Глааки». Я вскочил и подбежал к окну, но Балджер уже отходил, двигаясь теми самыми ужасными, медленными шагами. Хотя я увидел достаточно. Его рубашка была разорвана, и на груди у него виднелся ярко-красный след, расходящийся радиальной сетью линий. Затем Балджер затерялся между деревьев.
Я остановил машину в начале тротуара на берегу озера. Когда я подошёл к дому, Картрайт всё еще бормотал позади меня:
— Они взяли его и привели к Глааки, очевидно это он плескался в воде в ту ночь. Но это случилось в одиннадцать часов, а Джо ушёл около четырёх. Боже мой, что они делали с ним последние семь часов?
Я отошёл, чтобы Картрайт смог открыть входную дверь; он даже нашёл где-то дополнительный висячий замок, которым усилил защиту дома. Когда мы вошли в гостиную, я заметил в углу картину, покрытую тряпкой. Я начал поднимать её, но Картрайт остановил меня.
— Пока нет, это часть другой. Я хочу показать тебе кое-что ещё, затем ты увидишь эту картину.
Он подошёл к книжному шкафчику, который стоял на полу напротив окна, и взял крайний том.
— Когда… Джо… ушёл, я наконец-то взглянул на эти книги. Я понял, что он смотрел на этот шкаф неспроста, но решил убедиться сам. Каким-то образом я задел шкафчик ногой, и он опрокинулся. К счастью, он не сломался, но одиннадцатый том упал так, что его обложка оторвалась. Когда я попытался приладить обложку обратно, я заметил, что задняя корка сильно выпирала наружу. Я присмотрелся и нашёл вот что.
Он передал мне том, который выбрал. Открыв его, я увидел, что на внутренней стороне обложки имелось нечто вроде кармана, а в нём я нашёл сложенный кусочек холста и открытку.
— Не смотри пока на них, — приказал Картрайт. — Помнишь, я рисовал Существо в Озере из своего кошмара? Вот оно. Теперь давайте сравним его с этими двумя.
К тому времени, как я развернул холст, он открыл картину. Кусочек холста тоже оказался картиной, а открытка — фотографией. Фон каждой из работ выглядел по-разному; Картрайт изобразил озеро, окружённое чёрным тротуаром посреди пустынной равнины; на картине с подписью «Thos. Lee pinxit», которую я держал в руках, были нарисованы полужидкие демоны и многоногие ужасы, в то время как фотография просто показывала озеро таким, как оно выглядело сейчас. Но фокусом во всех трёх случаях являлась одна и та же совершенно чуждая фигура, и больше всего меня беспокоила фотография.