Хоуторн припал к пулемету и закричал, но они не могли понять, да и ветер рвал его слова в клочки.
— Я не могу иначе! — кричал он. — Поймите, у меня нет выбора! Как же еще объяснить вам, каково мое племя, когда его одолеет жадность? Как заставить вас избегать людей? А вы должны нас избегать, иначе вам не жить! Вы погибнете — можете вы это понять? Да нет, где вам понять, откуда. Вы должны научиться у нас ненависти, ведь сами вы ненавидеть не умеете…
И он дал очередь по теснящимся перед ним, застигнутым врасплох дельфоидам.
Пулемет неистовствовал еще долго, даже когда вблизи не осталось ни одного живого венерианина. Хоуторн стрелял, пока не кончились патроны. Тут только он опомнился. Голова была спокойная и очень ясная, будто после яростного приступа лихорадки. Такую ясность он знавал в детстве, мальчишкой — проснешься, бывало, ранним летним утром, и косые солнечные лучи весело врываются в окно, в глаза… Он вернулся в рубку и спокойно, взвешивая каждое слово, вызвал по радио орбитальный корабль.
— Да, капитан, это дельфоиды, тут не может быть ни тени сомнения. Не знаю, как они это проделали. Возможно, разрядили какие-то наши бомбозонды — притащили их назад к Станции и тут взорвали. Так или иначе. Станция уничтожена. Я спасся на субмарине. Видел мельком еще двух человек в открытой лодке, хотел их подобрать, но не успел — на них напали дельфоиды. Прямо у меня на глазах проломили лодку и убили людей… Да нет же, просто ума не приложу почему! Не все ли равно почему да отчего! Мне лишь бы ноги отсюда унести.
Услыхав, что скоро за ним придет рейсовый бот, он включил автосигнал локации и без сил растянулся на койке. «Вот и конец, — подумал он благодарно и устало. — Никогда ни один человек не узнает правды. А быть может, когда-нибудь он и сам ее забудет».
Рейсовый бот приводнился на рассвете, небо уже отливало перламутром. Хоуторн вышел на палубу субмарины. У самого борта покачивались на волнах десятка полтора мертвых венериан. Видеть их не хотелось, но они были тут, рядом, — и вдруг он узнал Оскара.
Невидящими глазами Оскар изумленно смотрел в небо. Какие-то крохотные рачки пожирали его, разрывая клешнями. Кровь у него была зеленая.
— О, Господи! — взмолился Хоуторн. — Хоть бы ты существовал! Хоть бы создал для меня ад!
Роль человечины
Мору соображал насчет ружей. Во всяком случае, высокие незнакомцы продемонстрировали своим провожатым, что могут сделать с плотью те штуки, которые они носили у бедра. Но откуда ему было знать, что небольшие предметы, которые они часто вертели в руках, разговаривая на родном языке, были видеопередатчиками? Возможно, он принимал из за талисманы.
Поэтому убивал Денли Сайрна он на глазах у его жены. Это было чистой случайностью. За исключением подготовительного периода — а сутки на этой планете длились двадцать восемь часов — биолог, как и все остальные, связывался только с компьютером. Но поскольку поженились они совсем недавно и были беспомощно счастливы, Эвалит тенью следовала за мужем, как только освобождалась от своих основных обязанностей.
То, что она включилась в тот самый момент, было совпадением, не больше. У нас почти не было работы. В ее ведении находилась военная техника — сама она была родом из полуварварской области Кракена, где мужчинам, и женщинам приходилось быть в равной степени искусными в схватках с природой, но все эти железяки уже изрядно намозолили ей глаза, и она махнула рукой на ежедневную проверку оружия. Кроме того, жители Локсона сотрудничали с пришельцами с небес, насколько это позволяла взаимная загадочность. Интуиция и опыт говорили Эвалит Сайрн, что вся их сдержанность — маскировка, на самом же деле они испытывали благоговение и надежду на будущую дружбу. Капитан Дженифер был с ней согласен. Это превращало ее жизнь в синекуру: она старалась как можно больше узнать о работе Денли, чтобы быть ему помощницей, когда он вернется с равнин.
И еще: недавнее медицинское обследование подтвердило, что она беременна. Но лучше, решила она, сказать ему об этом не сейчас, через сотни километров, а потом, когда они снова лягут вместе. А пока сознание, что они дали начало новой жизни, стало в ее жизни путеводной звездой.
Был полдень, когда она, что-то насвистывая, вошла в биолабораторию. Снаружи царил медного оттенка солнечный свет, безжалостно падавший на пыльную землю, на сборные домики, теснящиеся вокруг катера, доставившего их сюда с орбиты, на которой находилась «Новая Заря», на припаркованные флиттеры, на которых люди летали вокруг острова, бывшего единственным на этой планете обитаемым местом, и на самих людей.