— Нет, сэр, никакого чтения мыслей, а всего лишь многолетние размышления. Я имел только одно хобби, одно всепоглощающее увлечение: автомобили Беллини и гений Беллини.
— Весьма разумное хобби для молодого человека; ведь большинство молодежи нового поколения — бесхребетные бездельники, считающие механическую повозку с автоматическим переключением передач настоящим автомобилем! Задержитесь немного, мы с вами выпьем по бокалу вина. Вы ведь уже знакомы с моей внучкой Вирджинией? Это свет очей старика, несмотря даже на то, что она очень строга со мной. — Девушка пронзила его возмущенным взглядом, а он от всей души рассмеялся. — Не хмурься так, мой цветочек, от этого на твоем прелестном личике могут появиться уродливые морщины. Лучше принеси нам бутылочку «Вальполичеллы» сорок седьмого года и какие-нибудь склянки. Мы устроим сегодня небольшой праздник.
Они потягивали вино и разговаривали, и разговор касался только автомобилей — автомобилей Беллини, которые, по их обоюдному убеждению, были единственными автомобилями, достойными обсуждения. День склонился к вечеру. Хароуэя вынудили остаться к обеду (его не пришлось долго уламывать), и разговор продолжался: червячные передачи и рулевое колесо — под спагетти, полуцентробежные гидравлические многодисковые муфты — к мясу, а с десертом пошли толкатели клапанов. Это было в высшей степени удовлетворительное меню.
— …И вот доказательство, — объявил Хароуэй, вписывая последнюю формулу в длинный ряд уравнений, растянувшийся на всю длину ослепительно белой льняной скатерти. — Когда вы разрабатывали для «типа двадцать два» ваш шестнадцатиклапанный двигатель с четырьмя клапанами на цилиндр, то добились большего давления продувки при меньших по размеру клапанах — расчеты это наглядно подтверждают! Вы, конечно, предварительно провели математическое моделирование?
— Нет. Доказательства я оставил для других. Я знал, что у меня получится; можете назвать это интуицией.
— Не интуицией, а гениальностью. Беллини кивнул своей большой седой головой, принимая его слова как должное.
— А чем, по вашему мнению, я занимался последние десять лет? — спросил он.
— Ничем. Вы заперлись в этом замке, дав автомобильному миру больше, чем любой другой человек на свете.
— Вы правы. Но я, хотя и удалился от дел, все же устроил здесь маленькую мастерскую для всяких развлечений, проверки идей… Так, стариковское хобби. Я построил автомобиль…
Хароуэй весь побелел. Он привстал на ноги, конвульсивным движением смахнул на пол один из изумительных хрустальных бокалов, но даже не заметил, как драгоценное стекло с жалобным звоном рассыпалось возле его ног.
— Автомобиль… Новый автомобиль… — задыхаясь, выдавил он.
— Я подумал, что он мог бы вас немного заинтриговать, — с озорной усмешкой сказал Маэстро. — Смею ли надеяться, что вы не откажетесь взглянуть на него?
— Нет, дедушка, нет! — вспыхнула Вирджиния. На протяжении всего обеда она сидела почти безмолвно, так как беседа, похоже, не причиняла Маэстро никакого вреда, и ее обычная настороженность смягчилась, но это было уже чересчур. — Ты опять разволнуешься, доктор запретил тебе подходить к автомобилю еще по меньшей мере две недели…
— Молчать! — вдруг взревел старик. — Это мой дом, и я — Беллини. Ни один жирный чурбан, ни один из этих сладкоголосых шарлатанов не смеет указывать, что я могу и чего не могу делать в собственном доме! — Но гнев тут же прошел, и он нежно погладил руку девушки. — Любовь моя, ты должна прощать старику его капризы. В гонке моей жизни осталось лишь несколько заключительных кругов, магнето сбоит, а давление масла почти на нуле. Позволь мне еще несколько мгновений радости, прежде чем я в последний раз заеду на яму. Ты не могла не заметить, насколько Хароуэй отличается от других молодых людей — у него чистое сердце, несмотря даже на то, что он трудится на этих детройтских адских железных мельницах. Я думаю, что он, возможно, последний из исчезающей породы. Он прибыл сюда, чтобы отдать — а не просить, — ни на что не рассчитывая. Он должен увидеть автомобиль.
— Как он называется? — почти беззвучно спросил Хароуэй.
— «Тип девяносто девять».
— Красивое название.
Хароуэй взялся за рукоятки инвалидного кресла, а Вирджиния пошла вперед, к лифту, который, негромко жужжа, доставил компанию вниз, в гараж и мастерскую, спрятанные в цоколе замка. Когда дверь открылась, Хароуэй был вынужден вцепиться в инвалидное кресло, иначе он не смог бы устоять на ногах.