На самом деле времени прошло еще меньше. К ним с ревом подлетел выкрашенный в песочный камуфляжный цвет большой полугусеничный вездеход-фургон, сопровождаемый двумя бронетранспортерами поменьше. Машины резко остановились невдалеке в облаке собственной пыли. Дверь вездехода распахнулась, и оттуда выпрыгнул человек в защитных очках. На ходу он брезгливо отряхивал пыль со своего ладно сидящего черного обмундирования.
— Hande hoch! — крикнул он, указывая на повернувшиеся в сторону астронавтов тяжелые пулеметы, установленные на турелях на кабинах бронетранспортеров. — Руки вверх, и не опускать. Вы мои пленники.
Они медленно подняли руки, словно загипнотизированные, пожирая глазами детали униформы: серебряные зигзаги молний на петлицах, высокая, да к тому же изогнутая вверх фуражка с кокардой — хищный орел, сжимающий в когтях свастику.
— Вы… вы немец! — задыхаясь, пробормотал Джино Ломбарди.
— Очень точно подмечено, — без тени юмора ответил офицер. — Я гауптман Лангеншайдт, а вы мои пленники, и будете повиноваться моим приказам. Садитесь в Kraftwagen.
— Подождите минуту, — возразил Дэн. — Я полковник Кой, ВВС США, и я хотел бы узнать, что здесь происходит:..
— В машину, — приказал офицер. Он не повысил голоса, зато вынул из кобуры длинный «люгер» и, держа пистолет в согнутой руке, направил его на астронавтов.
— Пойдем, — сказал Джино. Он положил руку на плечо Дэна и почувствовал, как его друг напряжен. — Ты старше его в звании, но, похоже, он здесь главный.
Они вскарабкались в открытую заднюю дверь фургона; капитан-немец забрался следом, указал, куда им сесть, а сам сел впереди лицом к пленникам. Двое молчаливых солдат с автоматами наперевес заняли места у них за спинами. Гусеницы лязгнули, и машина тронулась с места, вздымая густую тучу пыли.
Джино Ломбарди никак не мог воспринять происходившее как действительность. Полет на Луну, посадка, даже гибель Глейзера — все это были реальные и понятные события. Но дальше… Он посмотрел на часы; в окошечке календаря виднелось число «двенадцать».
— Только один вопрос, Лангеншайдт, — повысил он голос, стараясь перекричать рев двигателя. — Сегодня двенадцатое сентября?
Ответом послужил резкий кивок.
— А год… год, конечно, тысяча девятьсот семьдесят первый?
— Да, конечно. И хватит вопросов. Вы будете говорить с Oberst-..ом, а не со мной.
После этого астронавты сидели молча и лишь старательно щурились, пытаясь уберечь глаза от пыли. Спустя несколько минут машина свернула в сторону и остановилась; в противоположном направлении с тяжелым грохотом протащилось длинное тяжелое тело трейлера для перевозки танков. Очевидно, немцы жаждали заполучить капсулу ничуть не меньше, чем ее пилотов. Пропустив платформу с краном, вездеход двинулся дальше. Уже темнело, когда они увидели впереди контуры двух больших танков; их орудия сопровождали переваливавшуюся в неровных колеях бронемашину. Позади дозорных машин оказался целый парк различной техники, а также множество палаток. В вырытых в песке окопах ярко пылали паяльные лампы. Вездеход остановился перед самой большой палаткой, и двоих астронавтов под прицелом автоматов провели внутрь.
За складным столом спиной к вошедшим сидел офицер и что-то писал. Не обращая на них внимания, он закончил, сложил бумаги, убрал их в папку и лишь потом повернулся. Это был очень худой человек; он не сводил горящего взгляда с пленников, пока капитан быстро рапортовал по-немецки.
— Это чрезвычайно интересно, Лангеншайдт, но мы не должны заставлять наших гостей стоять. Прикажите ординарцу принести стулья. Господа, разрешите мне представиться. Я полковник Шнейдер, командир сто девятой бронетанковой дивизии, которой вы оказали честь своим визитом. Сигарету?
Уголки губ полковника чуть заметно приподнялись — вероятно, это должно было означать улыбку, — и тут же рот вновь вытянулся в тонкую прямую линию. Взяв со стола плоскую пачку сигарет «Плейере», он протянул ее Джино. Тот автоматически принял их. Вытряхивая сигарету из пачки, он заметил, что они были сделаны в Англии, но этикетка напечатана на немецком языке.
— Уверен, что вы с удовольствием выпьете виски, — заявил Шнейдер, снова продемонстрировав свою деланую улыбку. Он поставил на стол бутылку «Олд Хайлендер». Джино впился взглядом в этикетку. На ней красовался знакомый горец с волынкой и в шотландском килте, и он сообщал по-немецки: «Ich hatte gem etwas zu trinken WHISKEY!».[39]