В лабораторию многие стремятся попасть хотя бы раз в жизни, но еще никто так внезапно и резво не забегал. Работники, кто мог, вскочили со своих мест и направились на непривычный шум. Звук удалялся вперед. Наташа бежала, встречая на пути кошек, лисиц, черепах, оленей. Девушка не успевала их разглядеть, но помнила наизусть визуальную карту лаборатории. Картинки животных сменялись в голове девушки каждую секунду. Она вспоминала их запахи и будто бы чувствовала непривычные в городе ароматы хлопка. Куда бежать она не знала. На адреналине все идеи приходили из подсознания, и Наташа даже не успевала обдумать или усомниться в каждом решении. Животные сменились дверями с надписями. Молодая девушка замедлилась, тут она бывала редко, да и надписи, скорее всего, за столько лет поменяли.
На табличке «Утилизация» глаза девушки замерли. Именно утилизация грозит ей в реальной жизни, разве это не подсказка?
Наташа начала дергать ручку двери, она не поддавалась. «Бежать дальше», — закономерная мысль. Но дверь открылась изнутри, девушка увидела знакомые лица.
— Топтунья, Урод! Я так по вам соскучилась! Помогите мне! — Девушка захлопнула за собой дверь и без сил упала на колени, а затем завалилась на правое бедро.
— Наташенька, прелестница, мы видим. — Топтунья показала указательным пальцем вверх. Там кружил робот-преследователь.
— Да уж, Топтунье-то повезло, а я здесь случайно оказался. — Засмеялся Урод. — Я пожить планировал. — Его сиповатый смех попадал в ритм выделяющегося на шее кадыка. А многочисленные висячие бородавки колыхались под свою никому неслышную мелодию.
— Ой, пожить он планировал, получишь раковую, вспомнишь, как случайно оказался. — Заворчала на него ласково Топтунья. Под ее черной водолазкой на тонком теле выделялась горка выше груди. Она начала расти совсем недавно.
— Я шутя, Наташа, очень рад тебя видеть! Что случилось? — Урод отъехал к своему рабочему столу, подальше от девушки, чтобы целиком ее рассмотреть. Глазные яблоки мужчины прокрутились на триста шестьдесят градусов внутрь орбит и вернулись на место.
Девушка пыталась отдышаться и не могла произнести ни слова.
— Что ты пристал? Что случилось? За третьими, знаешь, как следят? Каждое слово надо обдумывать! Наташенька, детка, чем тебе помочь? Ты меня проси, меня. — Топтунья тоже отъехала на своей коляске, готовясь рассказывать.
— Попей воды, эта хоть и с радиацией, но в твоей ситуации… — Урод не знал, как закончить фразу и просто протянул стакан воды девушке, а затем вернулся на прежнее место. Наташа, обливаясь теплыми струями, стекающими с щек, стала жадно поглощать предложенную воду.
— Я, Наташенька, раковая теперь. Боли уже начались, а опиумы мне не дают. Выписывают, а присылают пустые коробки. Я им: «Что случилось?». А они один ответ: «Лучевые!». Ну, какие лучевые? Они не знают, что это такое и как этим пользоваться! У них там своих забот хватает. Мясо живое жрут! — Топтунья активно жестикулировала. Как будто компенсировала движениями рук парализованные ноги.
— Тихо, тихо. Ты думаешь, ей хочется твое нытье перед смертью послушать? — Урод хриплым голосом перебил коллегу.
— Какой смертью? Это мы первые опасные. А у третьих аресты другие. Они поболтают, укольчик успокоительный вколят и отправят рожать. А кому рожать, Урод? Уродов и так хватает. — Топтунья не теряла веселого настроя от нервного напряжения.
— Спасибо! — Наконец, вырвалось у Наташи.
— Ты сиди-сиди, Наташенька, отдыхай. — Топтунья сделала паузу и повела свою коляску к стеклянному шкафу. Повернувшись спиной, она продолжила. — Так вот, про опиумы. Они эти опиумы себе в министерство на последний этаж забирают. Ты думаешь, они что-то решают, договариваются? Была я там раз, давно еще. Еду в вагоне, а глаза-то у меня, один выше, другой ниже. Я за повязкой черной и увидела: выходит, круглый такой, глаза большие-большие. Хохочет, а зрачки весь белок глаза закрыли. Я и поняла, не уродство это, а наркотики. Все они там такие. Вот и последний этаж себе заняли. Не должны первые жить на этом свете, не по-божески это. Это потомки неверующих и сомневающихся. А эти за жизнь держатся, не верят в новый мир. И создают его себе прямо при жизни. — Топтунья открыла шкаф и достала оттуда шприц и небольшую ампулу с прозрачной жидкостью. — Ты, Наташенька, девочка смышлёная, но неверующая. Это грех, грех. — Шприц наполнялся жидкостью.