— Блять! Сука, стой! — Родина легко толкнул товарища, который тем не менее упал от физического и психического напряжения. А сам инициатор падения рванул за незваным гостем. Через полторы минуты военный уже лежал на девушке с множественными ссадинами и царапинами, из которых начинала сочиться кровь. Капельки, падая на прохладный серый пол, стекали. На их прежнем месте уже не было видно тех дырочек и щелей, откуда кровь попадала на воздух. Родина задыхался, сильнее вдавливая бедро и лопатку в пол. Ошарашенная Наташа молчала и не дышала, притворившись мертвой. Не дышать было больно, но желание сбежать пересилило все. От медленно приближавшегося фонаря становилось светлее.
— Выключи его! Здесь и так видно! А то слепишь в глаза, сука! — Родина перпендикулярно темному коридору сидел на четвереньках, руками и правой ногой прижимая гостью. Он смотрел в стену, а после слов и вовсе отвернулся влево.
— Да. Сейчас. — Сахар с трудом прокрутил фонарь второй рукой. Стало темно, но свет от коридора министерства уже попадал в черный тоннель. Синхронно у военных завизжали сигналы где-то в области пояса. — Наверное, на этого.
— На этого, на этого! Сука, можно без тупых комментариев. — Родина повернул голову направо.
— А вдруг здесь еще кто-то есть? — Сахар почти доковылял до сцены задержания.
— Ладно! Вынудил! Ну, пиздец ты, конечно, посвятился раньше на год! Подойди сюда. Повезло. Ух. Иди-иди сюда. — Родина сдвинул правую ногу дальше в сторону, скользя по телу поваленной к бедру. А правую руку убрал и начал ею рыскать внутри жилета. — Сюда давай. Ползи, как-нибудь уж. Давай. Ебать! — Мужчина торопил напарника, уже держа в десятипальцевой руке некий шприц с синей жидкостью.
Светящийся белый юноша с опаской в голове, не выдавая ее движениями, присел рядом. В тоже мгновение он получил мощный удар иглой в область на пять сантиметров ниже левой подмышки. Через десять секунд скованность от боли начала исчезать. Молодой военный встал, пощупал свое изуродованное сломанное ребро, потрогал пальцем пустое место недавно сломанного зуба. Боли больше не было.
— Да, без этого никуда. Учимся жить с болью. Потому что на улице без нее никуда. Умрешь — не поймешь от чего. Сам всю жизнь хотел попробовать, не представилось. Ты, ебать, везунчик. Ладно. Беги, вызови наряд. А потом осмотрись, может, правда, кто еще забрался. Забрался, сука? — Последнее предложение Родина прокричал, обращаясь уже к Наташе. В ответ была тишина. Тогда военный еще сильнее надавил ногой на спину.
Сахар бежал к коридору, кружась с включенным фонарем. Никого не было видно.
Через пятнадцать минут трое военных и связанная Наташа стояли в одном из серых кабинетов. Яркий свет от направленной на всю компанию лампы как обычно исходил от важного человека с неживым безэмоциональным голосом. Возможно, голос был один, а людей несколько. Военные между собой болтали о разных вариантах, причем у каждого мнения были убедительные факты и аргументы.
— Она не дышит, но сердце работает. — Отчитывался Родина, придерживая за талию голую безжизненно повисшую руками на плечах девушку.
— Притворяется! — Сказал еще один военный.
— А вы что думаете? — Спросил безжизненный бас. И весь свет сконцентрировался на Сахаре, который босиком, перемещая ногу по полу то вправо, то влево, смотрел вниз. От света юноша резко отвернулся и начал говорить. — Почему без обуви? Немедленно надеть!
— Трёт. — По совету напарника ответил юноша и нагнулся положить ботинки на пол. — Я думаю, она мертва, она же голая, ее организм ослаблен. Даже, если она спит, и дыхание из-за этого неощутимо, то все равно скоро умрет без оказания помощи. Но с ней мог быть кто-то еще. Еще двое осматривают крышу, двое тоннели и коридор, трое проходят лестницу. — Сахар говорил быстро, сбивая дыхание и тембр.
— Вы согласны? — Свет переместился на троих.
— Так точно! — Одновременно согласились военные.
В это время дверь открылась. Показалась круглая и острая фигуры перед лампой. Через секунды дверь закрылась. Свет обличил двух военных и голого юношу с опущенной набок головой.
— Почему без разрешения? Не по протоколу! После сюда! — Безжизненный бас продолжал спокойно и размеренно говорить.
Дело государственной границы. Извините. — Испуганный женский голос послышался в дверях и больше не появлялся.