Глава 64. Прошлое
Просторные покои Золотого дворца ничуть не изменились. Все те же высокие потолки и мраморные полы, покрытые цветными фресками стены; изящные колонны, поддерживающие изогнутые своды, длинные столы из светлого ясеня и маленькие дубовые столики в личных комнатах. Те же стрельчатые проемы окон, те же крепкие двери из лучшего кедра равнины, те же плотно выложенные речным камнем очаги, в которых время от времени потрескивал желтый огонь. Эвмел стоял у окна и смотрел на бледные, едва коснувшиеся равнины сумерки. Последние лучи заходящего солнца мягко окрасили небо в розовые тона - совсем как в тот день, когда на совете архонтов владетель высыпал из серебряной чаши на ясеневую столешницу девять камней. Пять белых и четыре черных. Он очень хорошо помнил вечер, с которого все началось. Шесть полных лун назад. Шесть полных лун или девять тысяч лет. На низенькой, расставившей свои коротенькие ножки, тумбочке, стоял медный колокольчик. Атлант взял его в руки. Тогда, вслед за негромким стуком молоточка, в дверях появился его младший брат - чтобы представить ему свою невесту и получить согласие на проведение церемонии. Эврифея в легких, голубых одеждах, подобранных золотым поясом, с длинными, струящимися по плечам и спине волосами, в свете вечерней зари казалась прекрасным наваждением. Правителю вспомнился её презрительный взгляд в лодке, которым она одарила измученного морской болезнью Тартеса. Так ли она любит своего супруга, как говорит? Эвмел горько усмехнулся. Не зря он никогда не доверял дому Халара... Гулкий стук трижды разнесся по зале. Царь удивленно ответил тихим звоном колокольчика. В дверях появился Тартес. Широкими, размашистыми шагами он подошел к окну, возле которого стоял Эвмел. Низко склонился, прижав правую руку к сердцу. - Тарт, - владетель положил ему руку на плечо, - я думаю, ты можешь начинать отвыкать от старых привычек. Кто еще может войти сюда, кроме тебя и твоей супруги? Тартес, волнуясь, начал: - Брат, я благодарен тебе за все. Ты совершил изумительные вещи. Ты воскресил нашу родину из праха. Эвмел, улыбнувшись, кивнул. - Тартес, я бы не смог жить вдали от чудесных улиц Атлантиды. Это наша кровь, наша плоть, наша земля. Архонт потупил взгляд. Воцарилось молчание; и чем дольше длилось оно, тем тяжелее падали на белый мрамор мгновения тишины. Эвмел внезапно понял, что что-то не так. - Ты ведь не поблагодарить меня пришел, верно? - нахмурившись, он смотрел, как Тартес сверлит глазами пол. - Брат, - не поднимая взгляда, сказал архонт, - это действительно удивительная земля. И она почти так же прекрасна, как Атлантида. - Почти? - поднял брови атлант. - Почти. Этот остров мертв, брат. Да, тут в изобилии растут деревья, дающие сочные, восхитительные плоды; все те же горы подпирают снежными вершинами небо; и точно так же нет ни одной площади, не украшенной всевозможными цветами. Но зачем мне золотые квадриги в моем дворце, если нет лошадей и возниц, управляющих ими? Зачем роскошные покои, в которых слышен только голос ветра? Зачем площади, заваленные цветами, на которых никогда не соберется народ? Эвмел молчал. - Моя жена плачет у собственного дома, повторяя имена сестры и отца. Мы вернулись туда, где нас некому ждать. В Афинах мы жили в чужом доме, но там были люди. Люди, с которыми можно поговорить, разделить радость и горе. А ты, брат? Разве этого ты хотел? Править пустым островом, на котором никогда не будет слышно людского смеха? Эвмел молчал. Тем временем закат за окном сменил свое нежное, розовое платье на красный, кроваво-багровый плащ. - Ты создал не Атлантиду, брат. Ты создал её тень. Последние слова черным обвиняющим пятном растеклись по белоснежному мрамору. Вечерний полумрак жадно замер в ожидании ответа. Эвмел медленно обернулся к архонту. - Чего же ты хочешь, Тартес? Ты хочешь звонкого смеха? Пусть Эврифея понесет от тебя наследников, и тогда равнина не будет казаться вам такой одинокой. Здесь, в тишине и благодати, твои дети защищены от римских наемников и афинских соглядатаев. Никто не заберет твоего сына на чужую войну, никто не возьмет твою дочь в жены насильно. Я создал Атлантиду, но воскрешать её мы будем вместе. Или ты хочешь вернуться обратно? В Афины? Тартес покраснел. - Нет, но... - Возвращайся к супруге, Тартес. И утешь её, как подобает настоящему мужу. Щеки архонта пылали от отчаяния и гнева. Он поклонился и направился к выходу. Эвмелу показалось, что брат захлопнул двери за собой чуть громче обычного. Сумерки сгустились и окутали равнину плотной пеленой. В потемневшем небе тлеющими углями догорали лучи почти закатившегося солнца. Тартес был прав, хоть Эвмел и не хотел признаваться себе в этом. Тишина и покой были хороши только первые дни. К тому же какой из него правитель, если править некем? Первые звезды блекло сверкнули на небосклоне. После слов Тарта даже звездный блеск казался ему яркой обманкой. Он сотворил новую Атлантиду. Он сотвори