Выбрать главу

Лезвие рассекло воздух и вонзилось под основание черепа. Голова моего названого брата покатилась по песку, словно сделанная из папье-маше, разбрызгивая алую кровь вокруг себя. Обезглавленное тело вздрогнуло и ушло под землю.

В ужасе я глядела на содеянное, и успела закричать, прежде чем холодное острие коснулось моей шеи.

Глава 25. Маленькая ложь

Первый осенний туман легко опустился на землю в это раннее утро. Ночью шел дождь, и начало дня заполнилось прохладной свежестью. Долгое жаркое лето наконец осталось позади; его преемница уже расцветила желто-золотым широкие овальные листья вязов и сбрызнула багряно-красным густые кроны величественных буков.

Город готовился к празднику сбора винограда, украшая дома венками из кедра и можжевельника, запасаясь большими деревянными бочками и стеклянными бутылями. Жители уже вовсю спорили по поводу того, кто из танцоров победит на сей раз - Майрон или Ериас. В прошлом году Майрон обошел соперника, исполнив несколько ловких трюков, но нынче тот не собирался сдаваться так просто, и готовил свой танец еще с весны. Зрелище обещало быть стоящим, и мудрые старики, и матери с малыми детишками, и зрелые мужи, и юные девицы, и господа, и слуги - словом, все горожане без исключения собирались сегодня на главной площади - кто-то, чтобы сразу забрать деньги за выигранный спор, кто-то перемолвиться словечком с давно не виданными знакомыми, ну, а кто-то и просто так, поглазеть. Единственным, кого здесь не ожидалось, был правитель Атлантиды, Эвмел. Он недолюбливал подобные увеселения, считая их никчемным развлечением, и предпочитал проводить время с пользой, погрузившись с головой в разбирательство важных бумаг и писем из соседних государств.

Эврифея, получившая приглашение еще с вечера, шла под руку со своим возлюбленным, но это её нисколько не радовало. Царь не шутил, как обычно, не делал комплиментов; он словно выполнял некую тягостную обязанность, и по лицу его изредка пробегала хмурая тень. Они прошли по каменному мосту над шумящим водопадом, свернули в крохотный переулочек, где со всех сторон их обступили еще зеленые липы с их сердцевидными листочками, и вышли к неподвижному пруду, заросшему ивняком, вдоль которого вилась дорожка, вымощенная серым и красным камнем. Здесь находилось несколько портиков с акротериями в виде вьющихся и переплетающихся растений, выложенных из серебра. Возле колонны, изображавшей Клейто с венком из маленьких роз в руках, небрежно привалясь к основанию, сидел аэд (*странствующий певец, прим. автора). Через плечо его была перекинута перевязь, удерживающая формингу, из четырех струн которой странник извлекал мелодичные звуки.

Властитель думал об ушедшем флоте и о том, что атлант не отпустил брата на войну, думал о блистательных победах, которые совершатся без него. Но больше всего мысли Тартеса занимала та, что шествовала рядом с ним - и ее появление в Золотом дворце, оставшееся никем не замеченным. Никем, кроме него.

Тяжесть этого воспоминания совсем раздавила царя, когда он услышал тихую музыку. Тарт остановился и прислушался, выпустив ладонь Эврифеи из своей.

Город молчит.

Умытый первым утренним дождем,

Не пробужденный солнечным лучом,

В осеннем поцелуе тихо спит.

А ты уйдешь.

Теряясь в пустоте ночных дорог.

Я знаю, не вернуть тебя из снов,

Я знаю, нам не быть с тобой вдвоем...

По лицу архонта словно прошла болезненная судорога; он ничего не сказал, ожидая окончания песни. Но певец отложил инструмент в сторону и завел локти за голову, сладко потягиваясь. И только тут заметил их.

- Хо-хо, - добродушно приветствовал пару аэд, - я-то уж думал, пою своей музе. Но муза, очевидно, решила послать мне добрых людей с добрым кошельком! Не угодно ли молодому господину пожертвовать пару лепт бедному человеку?

- Кто ты? - спросил Тартес, бросая ему золотой. - Я прежде никогда не слышал таких песен... и такого слога. Ты издалека?

Музыкант поймал монету в воздухе, попробовал на зуб и поклонился:

- Вы очень щедры, юноша! Я действительно издалека, из старых северных стран, прошел немало равнин и пересек не один ручей и даже целое море, прежде чем добраться сюда. Зовут меня Филасеос (*друг богов), и я рад, что родители дали мне это имя, ибо боги и вправду благосклонны ко мне, коль послали такую замечательную встречу.

- Зачем же ты так много путешествуешь? - задумчиво промолвил Тарт. - Верно, приехал взглянуть на сокровища Атлантиды?

- Я ищу не золото, и даже не серебро, - усмехнулся путник, - и хотя великолепие вашей страны не поддается никаким описаниям, я приехал сюда не за ним. Мудрость - вот главная моя нужда, да слова для куплетов, больше мне ничего и не нужно. Но вы не назвали себя?

- Я Тартес, архонт Юго-восточного надела, - ответил правитель, - а эта прекрасная, словно свет зари, девушка - моя невеста Эврифея.

Странник упал ниц.

- Простите, светлейший, мою глупость, - пробормотал он дрожащим голосом, - что обращался как к равному себе.

- Встань, аэд, - повелительно сказал Тартес, - ты сочиняешь великолепные песни, и я надеюсь увидеть тебя сегодня на центральной площади. Пойдем, Эврифея, а то пропустим все представление. - И он увлек её за собой.

На миг, самый короткий миг ему захотелось поменяться местами с этим оборванным, потрепанным чужаком, превратиться в такой же странствующий ветер и петь странные, соленые от слез напевы. Не мыслить о потерях и будущей боли, о страданиях других и собственных колебаниях. Но слабость промелькнула, растаяв, словно утренний туман, и Тарт опять стал собой - юным, но уже умеющим справедливо судить других владетелем.

Складки на лбу царя разгладились, и его невеста, почувствовав перемену, осмелилась наконец спросить:

- О мой повелитель, ты с самого утра пребываешь в дурном настроении. Кто посмел перечить тебе и привести в такое недоброе расположение духа?