Но Лора и слышать об этом не хотела, и Динни пришлось сказать товарищам, что миссис Брайрли очень тронута их участием и добротой, но не нуждается ни в чьей помощи, так как Олф позаботился о том, чтобы обеспечить ее на первое время. Олф действительно оставил Динни небольшую сумму, а тот упрашивал Лору взять еще денег и у него, чтобы ей хватило перебраться к своим родителям в Викторию.
Лора отказалась уехать. Она заявила, что останется на приисках и попробует сама зарабатывать свой хлеб: будет давать уроки музыки и выступать на концертах или играть на рояле в ресторанах. Как ни старались Салли и Динни отговорить ее от этой затеи, все было напрасно. Она хочет доказать Олфу и себе самой, говорила Лора, что не такое уж она слабое, беспомощное создание, каким он ее считал, и что он не должен был идти на это страшное дело.
Лора осталась жить в той хибарке при дороге на Боулдер, в которой жила с Олфом последний год, и долгие месяцы ходила бледная и печальная, всегда в черном платье. Она совсем перестала заботиться о своей внешности, гладко зачесывала назад свои красивые волосы цвета меда, и глаза ее мгновенно наполнялись слезами, если кто-нибудь произносил при ней имя Олфа. Однако траур очень шел к ней, и никто не сомневался, что она скоро снова выйдет замуж, если останется на приисках.
— Я не скажу, что сердце ее было разбито, но она уже не могла стать прежней Лорой, — говорила про нее Салли. — После смерти Олфа у нее всегда были такие печальные глаза.
Злые языки утверждали, что Фриско одним из первых начнет волочиться за вдовой Олфа Брайрли. Его очень часто видели в обществе Лоры, когда она была веселой, беспечной толстушкой. Салли, впрочем, знала, что, хотя Лора и позволяла себе некоторые вольности с Фриско, ему все же не удалось склонить ее на измену. В самом непродолжительном времени нашлось немало охотников приголубить миссис Брайрли, однако Фриско не оказался в их числе.
Понятно, что такой женщине, как Лора, все мужчины стремились оказывать покровительство и опекать ее, но она очень решительно давала понять, что не нуждается ни в том, ни в другом. Она была просто шокирована: еще и года не минуло со дня смерти Олфа, а уже то один бесстыдник, то другой предлагает ей без лишних разговоров и всякой там любовной чепухи стать его женой.
— Я никогда не выйду больше замуж, — говорила Лора Салли. — Как это можно! Мое сердце погребено в могиле вместе с Олфом.
— Очень может быть, — отвечала Салли. — Но только не твое тело.
Когда деньги у Лоры пришли почти к концу, она стала давать уроки музыки. Но этого заработка не хватало на жизнь. Те, кто мог бы хорошо оплачивать уроки, посылали своих детей в монастырскую школу в Кулгарди. Несколько шиллингов, которые Лора зарабатывала, давая уроки музыки Вику Моллой, Дику Гауг и еще двум-трем ребятишкам в поселке, не могли прокормить и ее и Эми; а ведь нужно было еще платить за наем хибарки. Лишь изредка удавалось Лоре заработать гинею, аккомпанируя на концертах. Поэтому, когда Тим Мак-Суини предложил ей играть по вечерам у него в гостинице и пообещал хорошее жалованье, Лора с радостью за это ухватилась.
Хозяева крупных гостиниц соперничали друг с другом по части музыкальных номеров, которыми они услаждали публику. Первым знатоком музыки среди всех содержателей гостиниц считался Мик Мэньон, недавно купивший ресторан «Биржа». Уоллес Браунлоу нередко пел у него в баре. Пэдди Уилен старался перешибить его тем, что держал у себя в гостинице целых три пианино, а наиболее важным из своих посетителей подавал виски в хрустальных бокалах.
Вайолет О’Брайен пела теперь у него в ресторане в те часы, когда не была занята в баре. У Мак-Суини до сих пор главным козырем была официантка Клара Фагот, получившая такую кличку за свое красивое контральто, но это положение изменилось, когда в небольшом зале рядом с баром за пианино села Лора Брайрли.
Динни был против этого; он уговаривал Лору отказаться от предложения Мак-Суини и позволить ему, как старому товарищу ее мужа, позаботиться о ней и об Эми. Он обещал это Олфу, говорил Динни, и обязан сдержать слово. Но Лора была самолюбива и упряма, ей хотелось сделать все по-своему.
— Вы напрасно так беспокоитесь, мистер Квин, я умею постоять за себя, — заявила она.
Динни отнюдь не был в этом уверен. Впрочем, он почувствовал некоторое облегчение, когда узнал, что Мак-Суини с самого начала принял меры, чтобы заставить своих посетителей относиться к Лоре с должным почтением. Большинство старателей и рудокопов были всегда подчеркнуто учтивы с женщинами. Это считалось делом чести. Если, бывало, какой-нибудь забулдыга позволял себе оскорбить официантку, в дело тотчас шли кулаки — и грубиян мгновенно вылетал за дверь. Но за последнее время в городе развелось столько разного сброду, что теперь ни за что нельзя было поручиться, особенно если кому-нибудь из этих головорезов приглянется хорошенькая женщина: нагрузившись виски, они развернутся вовсю.