Землекоп, человек серьезный, уважавший талант и интеллект во всех проявлениях, сказал, что никакого беспокойства, в лагере скука и ребята всегда рады, когда появляется кто-нибудь со стороны. Затем, после краткого обмена суждениями относительно вероятной устойчивости наступившей погоды, они пожелали друг другу спокойной ночи, и тьма поглотила серьезного человека.
Стилмен влез на верхние нары у одной стены, а Смит занял нижние напротив. Рядом с ложем Стилмена, как всегда, горела свеча; он зажег трубку, чтоб еще разок пыхнуть перед сном, и не сразу погасил свечу, чтоб Смит успел насладиться торжественной гримасой, которую он состроил. Смит глубоко оценил ее и достойно скривился в ответ. Тогда Стилмен задул свечу, лег и немного попыхтел трубкой. Потом он хмыкнул, и Смит отозвался эхом. Стилмен крякал еще и еще, и ему вторил Смит. Потом все затихло в темноте, и вдруг Смит крякнул дважды. Тут Стилмен сказал:
— Господи, да хватит тебе, Смит, дай человеку поспать.
И тишина в темноте больше не нарушалась.
Назавтра им предложили еще остаться, и Стилмен отослал Смита проверить, цел ли багаж. Смит отсутствовал часа три, потом вернулся и доложил, что все в порядке.
Они задержались на несколько дней. После завтрака, когда все шли работать, Стилмен и Смит на глазах у всех копались в слоях и пластах, демонстрируя честные намерения. Потом они незаметно перемещались за кусты, располагались в укромном местечке, разжигали костер, если было холодно; Стилмен читал и курил, лежа на травке, строил планы на будущее и совершенствовал Смита, пока оба не замечали, что дело идет к обеду. А вечерами они приносили в лагерь черную сумку, набитую осколками, и Стилмен после чая читал лекции об этих минералах.
Дня через три Стилмен разговорился с одним рабочим. Тот шел на работу. Это был длинный парень с темным лицом и с виду безобидной усмешкой. По здешним понятиям, он был скорей трудяга, чем лоботряс, и уж вовсе не смахивал на долдона.
Трудяга сказал:
— Что скажете насчет босса, мистер Стонлей? Вы ему здорово понравились, и он так увлекается геологией.
— По-моему, он очень приличный и умный молодой человек. Видимо, начитанный и знающий.
— А ведь не подумаешь, что он в университете учился! — сказал трудяга.
— Ну да? Неужели?
— Да. Я думал, вы знаете.
Стилмен наморщил лоб. На мгновенье он слегка растерялся. Несколько шагов он прошел молча, в сосредоточенном раздумье.
— И какая ж это у него специальность? — спросил он у работяги.
— Да вроде та же, что у вас. Я думал, вы знаете. Его признали лучшим — ну как это? — лучшим минералогом округа. У него и работа была отличная в горном министерстве, да только он уволился, понимаете, по пьянке.
— По-моему, нам тут больше делать нечего, — сказал Стилмен Смиту, когда они уединились. — Они тут слишком умные. Это не для меня. Правда, мы неплохо устроились. Три дня — стол, квартира и культурные развлечения. — Потом он прибавил про себя: «Ну, на денек еще можно задержаться. Если даже парни развлекаются на наш счет — что мы теряем? Я не из нежных. В дураках все равно они, а не мы, и я еще покажу им, что почем, прежде чем отсюда двигаться».
Но по дороге домой он имел разговор с другим рабочим, который будет обозначен ниже как лоботряс.
— Вот не подумал бы, что босс ходил в университет, — сказал Стилмен лоботрясу.
— Как это?
— Учился, говорю! В университете.
— Чего? Да кто вам сказал?
— Один ваш товарищ.
— Ну, это он для смеха. Босс — спасибо если расписываться умеет. А вот длинный такой трудяга, который все усмехается, — так он действительно кончил колледж.
— По-моему, завтра надо отправляться, — сказал Стилмен Смиту, уединившись с ним в хибаре. — Слишком тут веселья много — лично мне, серьезному ученому, это не подходит.
Черный Джо
Нас обоих звали Джо, и, чтобы не путаться, его хозяин (мой дядя), моя тетка и мать называли его «Черный Джо», а меня — «Белый Джо», поэтому, когда мы слышали, как вдалеке кто-нибудь из женщин кричит: «Чё-ё-ё-рный Джо» (звук «ё» растягивался и к концу переходил в пронзительный вопль, а «Джо» произносилось резко и отрывисто), Джо уже знал, что хозяйка ищет его, чтобы послать за водой, или за дровами, или приставить смотреть за ребенком, и прятался подальше; на зов дяди он шел сразу. Когда же мы слышали «Бе-е-е-е-лый Джо!» — этот крик наши уши почему-то улавливали с трудом и не сразу (хотя у Джо был необыкновенно острый слух), — мы вспоминали, что мне давно уже пора быть дома или что я ушел без спросу и мне, по всей вероятности, собираются «всыпать горячих», как выражаются взрослые. Иногда я откладывал «согревание» до тех пор, пока меня не загоняли домой требования желудка, а это с наступлением сезона дикой вишни или ямса случалось не так-то скоро, однако от отсрочки «горячие» прохладнее не делались.