— Личные интересы, — подсказал Джо.
— Конечно. Все эти проблемы возникают из-за мелких личных интересов. Посмотрите как следует — и увидите, что проблему пола создают люди, спекулирующие на нездоровых личных интересах. Я верю в другие, правильные личные интересы — в здоровый индивидуализм. Если бы все как следует заботились о себе, о своих женах и семьях, у кого они есть, — в мире все шло бы по-хорошему. Уж очень мы много времени тратим попусту, заботясь друг о друге.
— Скажем, мы идем по дороге, и нам надо найти работенку и заработать деньжат, чтобы поскорее послать пару монет домой, хозяйке или старикам, а чтобы напиться воды, надо пройти еще двадцать миль. Если мы сядем и начнем спорить о социальных проблемах до второго пришествия, мы так и не доберемся до воды; мы умрем от жажды, а хозяйка с детьми или старики останутся без гроша, их выбросят на улицу, и им придется отправиться в «дом призрения» или ждать с мешками у благотворительного приюта, чтобы набрать объедков. Я уж навидался таких вещей и не хочу, чтобы это выпало кому-нибудь из моих.
А ведь когда какая-нибудь бедная обманутая девушка приходит в «приют», из нее не делают проблемы, а помогают ей изо всех сил, заступаются за нее. Да и католические священники тоже — уж если в этой проблеме пола или какой другой проблеме и есть что-нибудь, до чего еще не докопались, — то кому и знать об этом, как не им. Я не католик, но я знаю, если девушка, которую бросили — к какой бы церкви она ни принадлежала, — пойдет к священнику, там нажмут на все кнопки (уж они знают на какие), чтобы заставить парня жениться на ней, а если он или его родные начнут упираться, отец Райан найдет, чем их припугнуть. А вот о нашей церкви я этого не могу сказать.
— Но ведь ты за социализм и демократию? — спросил Джо.
— Еще бы. Но спорить о них нечего — миру это ничего не даст. Люди должны проснуться и пойти вперед, и главное, они должны держаться заодно, а это, думается мне, у них никогда не получится — нет этого в человеческой природе. С социализмом или демократией в нашей стране все было в порядке, пока они не вошли в моду и из них не сделали конька, проблемы. А уж тогда с ними быстро покончили. К коньку или проблеме всегда присасывается куча паразитов, прихлебателей. Как только я увидел этих дураков — «просвещенных идеалистов» — это обычно выходцы из «бедных, но благородных» семейств, которые подхватывают спиритуализм, теософию и тому подобные болезни в самом конце эпидемии, хватаются за хвост теории и думают, что поймали что-то новенькое, — как только я увидел, как они и прочие спекулирующие на проблемах, падкие до славы болтуны обоего пола, начали липнуть к австралийскому профсоюзному движению, я понял, что дни его сочтены. Так оно и вышло. Честные люди сами ушли или их выгнали. Так иные женщины держатся за человека назло — по той же причине, по какой девушка выступает на суде с показаниями, которые пошлют невинного человека на виселицу. Но стоит им заметить, что дело это пропащее, они тут же бросают его, ждут чего-нибудь другого и набрасываются, как динго на теленка, оставляя только кости. Демократичности у них не больше, чем у воронья. И всему виной эта проклятая проблема пола; она отравляет слабые умы — а порой и сильные.
Проблему можно создать из чего угодно — хотя бы из английской соли. Можно, скажем, поспорить о том, зачем людям нужна английская соль, и начать допытываться, откуда она появилась. Я не люблю английскую соль — от нее горько во рту, — но когда нужно, я ее принимаю, а потом мне становится лучше, и с меня этого достаточно. Можно спорить, что белое — это черное, а черное — белое и что и то и другое — ничто, а ничто — это все; что женщина — это мужчина, а мужчина — женщина, и на самом деле ребят рожает мужчина, а нам только кажется, что женщина, потому что ей кажется, что ей больно, а у доктора создается впечатление, что он помогает ей, а не мужчине, да и сам мужчина думает так же, потому что он воображает, что шагает взад и вперед перед домом, забегая время от времени в кабачок на углу перехватить стаканчик, чтобы подбодрить себя, а на самом деле все это проделывает его жена. Можно спорить, что все это — игра фантазии, что фантазия — неизведанная сила, а неизведанное — это ничто. Но когда мы все уже решим по-своему, чего мы этим достигнем? В конечном счете мы придем к выводу, что мы не существуем и никогда не существовали, и на этом наши волнения кончатся, а мир будет жить по-прежнему.
— А как же наука? — спросил Джо.
— Наука — это тебе не проблема пола, это факты… Я вот ничего не имею против спиритуализма и всяких таких вещей; они разгоняют скуку, а вреда от них не так много. Зато проблема пола, в таком виде, как ее сейчас представляют, вредна; это опасная, грязная штука, и пора уже покончить с ней хорошей дубинкой. Наука и просвещение, если им не будут мешать, сами разберутся в вопросах пола.
А так о ней сколько ни спорь — толку не будет.
В библейские времена каждый имел по полдюжины жен, но ведь мы не знаем, как им жилось. Мормоны попробовали такую систему, и у них вроде все шло хорошо, пока мы не вмешались. Сами же мы не уживаемся теперь и с одной женой, — так, во всяком случае, получается по этой проблеме пола. Турок так волновала проблема пола, что они заводили себе по три жены. Многие из нас пытаются решить ее, распутничая направо и налево, — отсюда всякие иски на уплату алиментов, за нарушение обещания жениться и тому подобное. Наши туземцы решают вопрос дубинкой, и до сих пор мне что-то не приходилось слышать от них жалоб.
Возьмем, к примеру, наследственность и окружающую среду. Чтобы правильно понимать человека и судить о нем, надо жить с ним под одной крышей с детства; надо жить под одной крышей или в одном шалаше с его родителями и предками до самого Адама, да и то вам не хватит предков, чтобы узнать, что заставило Авеля — то есть Каина — поступить так, как он поступил. Какой же в этом смысл? Сколько ни спорь, в какие дебри ни забирайся, но от фактов не уйдешь, если хочешь добра себе самому и всем остальным.
Иногда вернуться к реальным фактам не так-то просто — бывает, что и совсем не выходит. Ведь вот когда в «Буллетине» начались все эти дискуссии о кенгуру и тому подобном, мне казалось, что уж я-то в этом разбираюсь. Теперь же, черт побери, я, пожалуй, не отличу кенгуру от вомбата. [16]Причина всей работы и всех невзгод в мире в том, что люди чересчур любопытны. Виновата тут прежде всего Ева или, скорее, Адам — ведь могут сказать, что хозяином должен был быть он. Некоторые мужчины слишком ленивы, чтобы быть хозяевами в своем собственном доме и смотреть за порядком, другие же слишком беззаботны или много пьют, а у иных пороху не хватает. Если бы Адам и Ева не совали нос куда не надо, то в мире сегодня не было бы ни труда, ни забот, не было бы ни жирных капиталистов, ни рабочего люда с мозолистыми руками, ни политики, ни фритредерства, ни протекционизма [17]— не было бы даже одежды. Соседка не смогла бы злословить по поводу белья, которое твоя жена постирала и повесила сушить. Все мы бегали бы нагишом по огромному райскому саду и ничего бы не делали, а только крутили любовь, веселились, смеялись и разыгрывали друг друга.
Джо ухмыльнулся.
— Вот было бы здорово. Верно, Джо? Тогда б и никакой проблемы пола не было.
«Отель Пропащих Душ»
Дорога на Хангерфорд. Февраль. Сто тридцать миль тяжелого красноватого песка, окаймленного сухими, пышущими жаром зарослями. Густое облако горячей пыли. Четыре повозки с шерстью проезжают сквозь ворота в пересекающей дорогу сетчатой изгороди, — защите от кроликов. Скрип колес, звон цепей, пощелкивание кнутов и взрывы австралийской ругани. Тюки с шерстью и все остальное покрыто пылью. Воняет дегтем и прелым брезентом. Ободья на колесах раскалены, хоть бифштексы на них жарь. Ярма и цепи такие горячие, что удивительно, как они не прожигают волам шкуры. В облупившихся бочонках, подвешенных на задках повозок, плещется теплая вода. Медленно плетутся волы, — только волы умеют так плестись. Колеса глубоко врезаются в песок, и тюки кренятся то в одну, то в другую сторону. Пройдена половина семнадцатимильного «сухого перегона». В зарослях направо от дороги есть большой водоем с хорошей питьевой водой, но это частный водоем, и его охраняет объездчик. Кругом заросли мульги и редкие, колючие кустарники.
16
Вомбат — мелкое сумчатое животное, с буроватым или серым мехом, которое живет в лесной местности и ведет ночной образ жизни.
17
Объединению австралийских колоний в федерацию препятствовали экономические противоречия: буржуазия Нового Южного Уэльса и Западной Австралии отстаивала принцип свободной торговли, а правящие круги Виктории — протекционистскую тарифную политику.