Прошляпили. Там спиралька хоть и небольшая, но много ли надо нежному авиационному аккумулятору - слабая емкость его утекла.
Мысли командира в этой ситуации: "заход солнца поджимает"… "чем оправдаться"… "где добыть аккумулятор, чтоб "прикурить"… "как швартовать самолет, если заночуем"…
Гул родного мотора заставил поднять голову: над нами в сторону Енисейска шел Ан-2, рейсом из Канска. Я включил радиостанцию; остатков емкости аккумулятора хватило, чтобы связаться с бортом. Попросил его быстренько доложить Енисейску обстановку и с его разрешения подсесть к нам и дать аккумулятор на запуск, а то заход и мороз поджимают.
Через десять минут 13634 заходил на посадку. Хорошо, что я зарулил в карман и оставил полосу свободной. Самолет подкатил к нам, выключился, экипаж выскочил и вынул из контейнера под стабилизатором видавший виды аккумулятор.
- Давай, открывай свой!
- Сейчас… постой, а где он у нас хоть стоит?
- Кажется… это… на таких машинах - между сиденьями пилотов под полом.
Полезли в кабину, быстро вскрыли лючок… Э-э, аккумулятор-то другой, розетка не подходит. Были бы хоть провода, накинуть…
- Да здесь и не накинешь, розетка эта…
- Ну, мужики, извините, нас заход поджимает… чем богаты…
- Придется, значит, ночевать.
Ребята взлетели и помчались на Енисейск: успеть бы до захода. Я глядел вслед уменьшающемуся на глазах самолетику и страдал, переживая свою ошибку. Ну да не выстрадаешь - не научишься.
Тишина повисла над аэродромом. Где-то внизу урчал грузовик, карабкаясь на крутой берег Ангары.
Второй пилот мой вдруг сорвался с места: "Я сейчас", - и убежал вниз, под берег. Я с тоской смотрел на горизонт: солнцу оставалось опуститься еще на величину своего тусклого диска - и вот он, заход; по часам аккурат тридцать пять минут. А лету до Мотыгино - двадцать две. "Так… за что бы его зашвартовать машину на случай ветра?"
Рев мотора усилился, и в пределы аэродрома вполз МАЗ - такой древний, с буйволом на капоте; Роберт стоял на подножке, в руке моток каких-то тросов или проводов… "Молодец парень. Уже ищет, чем привязать самолет… вот, наверно, к этим бревнам…"
Роберт соскочил с подножки и стал руководить подъездом самосвала к хвосту самолета. Я все не врубался: чего это он задумал?
- Василий, - перекрикивая рев дизеля, рявкнул Роберт. - У него двадцать четыре вольта! Двадцать четыре! - Он помахал проводами. - Прикурим!
Как до меня сразу не дошло! Мы схватили провода, намотали их на торчащие из контейнера наконечники, на которые надвигалась розетка аккумулятора, а вторые концы Роберт принялся прилаживать к двум огромным заляпанным аккумуляторным батареям под кузовом самосвала. Водитель, молодой парень, с восторгом наблюдал за действом и предвкушал, как удивит товарищей рассказом о небывалом случае.
Скомандовав трем нашим пассажирам запрыгивать в самолет, я взобрался в кабину, уселся, выглянул в форточку; Роберт махнул рукой, я включил тумблер аккумулятора - стрелки показали в обратную сторону… переплюсовало! Махнул рукой, чтоб переменил полярность… щелчок - приборы показали, что есть напряжение!
- От винта!
МАЗ добавил оборотов; завыл маховик стартера, запел ровным тоном… сцепление… лопасти дернулись, пошли, пошли, сектором газа поддал ему - вспышка, еще, еще - и двигатель схватилЗагудел ровным сильным гулом - а что ему, он еще теплый был. Была бы "ручка дружбы", как на транспортном варианте, мы бы вручную вдвоем раскрутили, но на нашем лайнере для удобства пассажиров то место, где храповик выходит в салон, закрыли декоративной обшивкой, да и храповик тот убрали… вот и напрасно.
Роберт жал руку шоферу, тот отмахивался, сматывал провода и попрощался с нами поднятой вверх сжатой в кулак рукой: "Мы сделали это!"
Оставалось двадцать три минуты до захода.
Сым
Меня как-то спросили: а можно ли выполнить мертвую петлю на "кукурузнике" Ан-2?
Я задумался. Можно, конечно, ведь самолет не очень скоростной, а крепкий; все самолеты летают по одним и тем же законам аэродинамики. Если хорошо со снижением разогнать, набрать скорость и крепко потянуть штурвал, то машина, конечно же, выполнит ту петлю… хватило бы только высоты, чтобы вывести потом из отвесного пикирования.
Вот те ребята, что упали где-то в районе Ванавары, как раз и не рассчитали высоту - им ее чуть-чуть и не хватило. Летели порожняком - и захотелось адреналину. А может, на спор: мол, а слабо? Но в результате… вышибли они собой лобовые стекла и улетели далеко вперед останков несчастного аэроплана - и ремни привязные не удержали, лопнули.
Нам потом читали результаты медицинской экспертизы - в воспитательных целях: что остается от людей, нарушивших правила полетов. Оно, конечно, полезно, да только в молодости как-то легкомысленно думаешь: "а… это - не со мной".
И они ж так думали, что это - не с ними будет.
А я себе тоже вот думаю: ну что их толкает на эти подвиги?
Ну вот меня в молодости - что толкало? Ведь грешен, что там скрывать… дело прошлое.
Став командиром Ан-2, я прежде всего почувствовал себя человеком-птицей, свободным в решениях: что хочу, то и делаю… сам себе хозяин. Конечно, была ответственность, была оглядка… приучили… Было какое-то предвидение ситуации… как у школьника, научившегося переходить улицу на зеленый свет…Но опыта, по моему нынешнему разумению, не было почти никакого. Ведь как тревожишься за ребенка, переходящего дорогу: ты-то знаешь сотни ситуаций и примеров, а он… воробышек… Но воробышку хочется скорее стать опытным воробьем, и если Господь милует, то не попадется ни кошке в лапы, ни молнией сверкнувшему соколу - в когти.
А бурлила в жилах молодая кровь, хотелось горячих ощущений, не таких, которые доступны всем земным людям, а особых, небесных, острых, пряных!
Сначала, конечно были полеты ниже безопасной высоты, от напоминаний начальства о соблюдении которой уже тошнило. Понятно, что эта безопасная рассчитывается так, чтобы в сложных метеоусловиях не зацепить за наивысшую точку земной поверхности по маршруту полета.
Еще в самом начале полетов мы, молодые пилоты, наизусть выучили все превышения, все искусственные препятствия, контрольные ограничительные пеленги - и сдали зачеты. Подготовка была серьезная, и в сложняке все летали, строго выдерживая безопасную.
Ну а - когда "миллион на миллион?" Когда земля прекрасно просматривается, знаешь трассу, знаешь препятствия, вышки, ЛЭП, горушки - какая тут еще безопасная…
Конечно, с оглядкой. Конечно, повнимательнее. Конечно, барограф выключается, а потом барограмму рисуешь - ясное дело, с выдерживанием безопасной высоты.
Зато какое ощущение полета, когда несешься над заснеженными вершинами деревьев, под тобой ровной плоскостью лежит верхний край тайги, и только отдельные вековые кедры, как взрывы, встают на пути, только успевай уворачиваться. Как замирает сердце, когда ровная поверхность под тобой вдруг обрывается крутым берегом Ангары - и повисаешь…
Бывало, вечером заход Солнца поджимает, мчишься из Ярцева в Енисейск, а ветер встречный, и по расчету выходит, что не успеваешь две-три минуты - а с этим у диспетчеров строго: полеты разрешены только в светлое время суток, минута в минуту, - вот и прижимаешься к земле, где встречный ветерок послабее… правда, болтанка от того ветерка над бугорками приличная, но мы же люди-птицы… Да еще оба пилота - вчерашние выпускники летных училищ: азарт, желание переплюнуть друг друга в смелости… а - слабо тебе? Вот и спор, вот и доказательство!
Потом на стоянке старый техник, матерясь и качая укоризненно головой, выдергивал из подкоса лыжи застрявшую кедровую ветку, ворчал нам вслед, да только мы не шибко-то слушали его упреки… люди-птицы…
Иногда, правда, трудяга Ан-2 в полете "потряхивал головой": перебои в работе хорошего двигателя АШ-62 случались, что там говорить. Бензин некачественный, что ли, - но смолистые наслоения в моторе откладывались, клапана чуть зависали; мы все к этому привыкли. Ну, тряхнет, ну, вздрогнешь, поддернешь машину на всякий случай повыше…