Мысленно произнося этот монолог, Ольга разволновалась, глаза у нее сверкали, сердце еще жгла недавняя обида. Ей стало легче, и она твердо решила поскорее, завтра же поговорить с графом. Граф - неплохой человек, иногда он даже великодушен, и, кроме того, он так страдает! Если бы только не эти его страшные, светлые глаза навыкате и пронзительный взгляд сквозь пенсне!..
Она вышла из замка. Солнце ослепило ее. Только что политая водой, мостовая блестела, и от нее поднимался пар.
- Берегитесь, мадемуазель! - крикнул ломающийся мальчишеский голос, и мокрый футбольный мяч шлепнулся прямо на белую юбку Ольги. Освальд хихикнул, но умолк, заметив испуг несчастной девушки: юбка была вся в грязи. Ольга приподняла ее и молча заплакала. Освальд покраснел и сказал, запинаясь:
- Я... я не заметил вас, мадемуазель...
- Beg your pardon, Miss... 1 - вставил гувернер Освальда, мистер Кеннеди, валявшийся на газоне в белой рубашке и белых брюках. Одним прыжком он вскочил, дал Освальду подзатыльник и снова лег.
Ольга ничего не видела, кроме своей испорченной юбки она так любила этот белый костюмчик! Но сказав ни слова, девушка повернулась и вошла в дом, с трудом сдерживая слезы.
В горле у нее стоял комок, когда она открыла дверь своей комнаты. Тут Ольга остановилась в изумлении и испуге, не понимая, что такое происходит: посреди комнаты восседала на стуле графиня, а горничная рылась в платяном шкафу.
- Ah, c'est vous? 2 - сказала графиня, даже не обернувшись.
- Oui, madame la comtesse 3, - с трудом ответила Ольга, едва дыша и широко раскрыв глаза.
Горничная вытащила целую охапку платьев.
- Ваше сиятельство, здесь этого наверняка нету!
- Так, карашо, - отозвалась графиня и, тяжело поднявшись, направилась к двери. Остолбеневшая Ольга даже не посторонилась, чтобы дать ей пройти.
Графиня остановилась в трех шагах.
- Mademoiselle?
- Oui, madame? 4
- Vous n'attendez pas, peut-etre, que je m'excuse? 5
- Non, non, madame! 6 - воскликнула девушка.
- Alors il n'y a pas pourquoi me barrer le passage 7, сильно картавя, сказала графиня.
- Ah, pardon, madame la comtesse 8, - прошептала Ольга и посторонилась. Графиня и горничная
1 Прошу извинения, мисс... (англ.)
2 Ах, это вы? (франц.)
3 Да, ваше сиятельство (франц.).
4 Да, сударыня? (франц.)
5 Уж не ждете ли вы от меня извинений? (франц.)
6 Нет, нет, сударыня! (франц.)
7 Тогда позвольте мне пройти (франц.).
8 Ах, извините, ваше сиятельство (франц.).
вышли. Разбросанные платья Ольги остались на столе и на постели.
Ольга, как истукан, сидела на стуле. Глаза ее были сухи. Ее обыскивали, как вороватую служанку!
"Уж не ждете ли вы от меня извинений?" Нет, нет, каше сиятельство, упаси боже, зачем же извиняться перед девушкой, которой платят жалованье! Можете обыскать еще мои карманы и кошелек, вот они, и выяснить, что еще я украла. Ведь я бедна и наверняка не чиста на руку... - Ольга тупо уставилась в пол. Теперь ей стало ясно, почему она так часто находила в беспорядке свое белье и платья. - А я сижу с ними за одним столом, отвечаю на их вопросы, улыбаюсь, составляю им компанию, стараюсь быть веселой!.." Чувство безграничного унижения охватило Ольгу. Глядя перед собой широко открытыми глазами, она прижимала руки к груди; в голове не было ни одной связной мысли, лишь сердце мучительно колотилось.
Муха уселась на сжатые руки девушки, повертела головкой, потом поползла, шевеля крылышками. Руки Ольги были по-прежнему неподвижны. Время от времени из конюшни доносился стук копыт или звяканье цепи в стойле. В буфетной звенела посуда, над парком свистел стриж, вдали, на повороте железной дороги, прогудел паровоз. Мухе наскучило сидеть, она взмахнула крылышками и вылетела в окно. В замке воцарилась полная тишина.
Один, два, три, четыре... Четыре часа! Громко зевнув, кухарка пошла готовить ленч. Кто-то пробежал по двору, заскрипело колесо колодца, в доме возникло легкое оживление. Ольга встала, машинально провела рукой по лбу и начала аккуратно складывать свои платья на столе. Потом нагнулась к комоду, вынула белье и выложила его на постель.
Свои книги она собрала на стуле и, когда все было готово, остановилась, как над развалинами Иерусалима, и потерла себе лоб: "А чего я, собственно, хочу? Зачем я это делаю?"
"Да ведь я уезжаю отсюда! - ответил ей ясный внутренний голос. - Заявлю, что ухожу немедленно, и уеду завтра утром, с пятичасовым поездом. Старый Ваврис отвезет мои вещи на станцию". - "Нет, это не годится, - смущенно возразила сама себе Ольга. - Куда же ехать? Что я буду делать без работы?" - "Домой поедешь, домой!" - отвечал внутренний голос, который уже все решил и взвесил. "Мамочка, правда, будет плакать, но отец одобрит мой поступок". - "Правильно, доченька, - скажет он, - честь дороже, чем сытный харч". - "Но, папочка, - возражает Ольга с тихой и гордой радостью, - что же мне теперь делать?" - "Пойдешь работать на фабрику, - отвечает голос, который все решил. - Займешься физическим трудом, раз в неделю будешь получать получку. Матери начнешь помогать по хозяйству, она уже стара и слабеет, - белье простирнешь, пол вымоешь. Устанешь, сможешь отдохнуть, проголодаешься, найдется, что поесть... Поезжай домой, доченька!" Ольга даже раскидывает руки от радости. "Уехать, уехать отсюда! Завтра к вечеру я буду дома! И почему только я раньше не решилась на это? И как только я выдерживала здесь? Сразу же после ленча заявлю об уходе и уеду домой. Вечером сложу свои вещи, приведу сюда графиню, покажу ей: вот это я беру с собой, если тут есть хоть одна ваша нитка, забирайте. Из вашего я увожу с собой только вот эту грязь на платье!" Радостная, раскрасневшаяся Ольга сняла с себя испачканное платье. "Завтра, завтра! Заберусь в уголок вагона, никто меня и не заметит... Улечу, как птичка из клетки!" Ольгой овладело озорное настроение. Насвистывая, она повязала красный галстук и, улыбнувшись зеркалу, гордая, со взбитыми волосами, засвистела еще громче: до, ре, соль, ре, до, ре, соль, ре...
По двору торопливо прошли люди; дребезжащий гонг прозвенел к ленчу. Ольга устремилась вниз по лестнице, ей захотелось в последний раз увидеть занимательное зрелище - торжественный выход графской семьи в столовую. Вот входит старый, хромой граф, опираясь на плечо долговязого Освальда.