Эти слова Крюкова чаще всего обращала к своему супругу – громоотводу и глушителю ее оскорбленного самолюбия.
Нужно подчеркнуть, что Юрий Алексеевич (Юлик) был создан природой для того, чтобы суметь выдерживать натиски супруги. И не только ее.
Работал Крюков в институте, проектирующем ирригационные сооружения. Что греха таить, в институте этом (да и только ли в нем!) на одного настоящего работника приходилось не менее семи бездельников (ох и верна же русская пословица, про тех, кто с сошкой, а кто с ложкой). Так вот, Юрий Алексеевич был с сошкой. И пахал с утра до вечера. Кого посадить за самый срочный и невыгодный заказ? Крюкова. Кому в командировку куда-нибудь в раскаленную степь или в залитую осенними дождями хлябь? Конечно же Юрию Алексеевичу. Впрочем, дежурства в учреждении по праздникам тоже доставались ему. Крюков был из тех, кто неизменно занимал последнюю строчку в списках на улучшение жилплощади, получение путевок, премий, и числился в списке первым, если надо было отправиться на овощную базу, уборку картофеля или субботник.
При всех вышеперечисленных условиях Крюков сумел защитить кандидатскую диссертацию, воспитать неплохого сына и оставаться при этом неунывающим, добрым и отзывчивым человеком. Впрочем, замечено, что именно на таких все держится. И работа, и семья.
Про работу мы уже сказали. А что касается семьи…
Пока он находился в Южноморске, все шло отлично. Любые попытки Валентины Павловны создать грозовую атмосферу он пресекал в корне. Но стоило кандидату технических наук отбыть в командировку (они, считай, отнимали половину его жизненного и календарного времени), как Крюкова пыталась сотворить что-нибудь такое, что, по ее мнению, должно было наконец помочь восторжествовать справедливости.
Взять, к примеру, жилищный вопрос. В отсутствие мужа Валентина Павловна как-то пошла к самому директору института и спросила в лоб: почему до сих пор одному из лучших сотрудников не предоставят на худой конец двухкомнатную квартиру, хотя Крюков мог по положению претендовать и на трехкомнатную?
Ошарашенный начальник удивился:
– Но Юрий Алексеевич никогда даже не заикался об этом!
И что-то отметил в своем блокноте.
Вернулся кандидат наук из очередной командировки, узнал о походе супруги к директору института и тоже задал ей вопрос в лоб:
– Кто тебя уполномочивал ходить с жалобами?!
Жена расплакалась.
Но Юлик был неумолим.
– Пойми же, Валя,– более мягко сказал он,– я терпеть не могу клянчить, жаловаться, просить… Пусть за человека говорит его дело. А уж как там решат – на их совести…
– Это ты не хочешь понять меня, Юлик,– отвечала жена.– Сколько можно ютиться в одной комнате? Игорю уже семнадцатый год… Да и не солидно. Стыдно перед знакомыми…
– Так у нас, считай, две комнаты…
– Как две?– от удивления Крюкова даже огляделась вокруг.
– А кухня?– в свою очередь удивился Юрий Алексеевич.– Большая, светлая. Сыну там здорово! И где живем? В самом центре! Теперь ведь новые дома строят в Тринадцатом микрорайоне… Хочешь жить у черта на куличках? Утром и вечером в автобус не втиснешься…
Валентина Павловна, вздохнув, согласно кивнула – муж тоже был прав.
– А на Сиреневой набережной строят дом-башню, девять этажей,– робко сказала она.– Лоджии в сторону моря… Там нельзя?
– Ого куда замахнулась! – присвистнул Крюков.– Не те мы с тобой птицы…
Один раз задуманное Крюковой дело удалось, но…
Как-то в доме зашел разговор о приобретении автомобиля (вести экономно хозяйство Валентина Павловна умела и ежемесячно откладывала кое-что на сберкнижку). Для нее обладание «Жигулями» явилось бы поводом кое-кому утереть нос. Для Юрия Алексеевича же этот вопрос был далеко не самым главным в жизни.
– Машину? – почесал он затылок.– Даже не знаю. Не думал… Вообще-то, неплохо было бы, но как подумаешь: идти к начальству, просить, унижаться…– Крюков махнул рукой.
И вскоре отбыл в очередную степь, привязывать очередной проект насосной станции.
Валентина Павловна же решила сделать мужу очередной сюрприз.
И снова в кабинете директора института был задан вопрос в лоб:
– Почему ведущий специалист не может получить легковой автомобиль?
– Разве Юрий Алексеевич хочет иметь машину?– пуще прежнего удивился директор.– Так это запросто. Нам как раз выделили трое «Жигулей».
На сей раз он не стал ничего чиркать в своем блокноте, а вызвал заместителя и дал указание поставить Крюкова первым на получение вазовского красавца.
Но торжество супруги было сорвано.
– Зачем нам машина? – грозно спросил кандидат наук, когда вернулся из степи с облупившимися от беспощадного солнца носом и ушами.
– Как зачем! – словно пораженная громом, воскликнула Валентина Павловна.– Ты же сам хотел!
– Откуда ты взяла?
– Но мы ведь обсуждали этот вопрос перед твоим отъездом!
– Это я так… Гипотетически… А ты снова пошла с жалобой!
Валентина Павловна многозначительно шмыгнула носом.
– Валя,– опять смягчился Юрий Алексеевич,– ты, как женщина, просто понятия не имеешь, что значит машина. Это добровольное закабаление себя в рабство. И к кому? К железяке! Во-первых, гараж, во-вторых, запчасти, в-третьих – стать личным шофером всех наших родственников… Я уже не говорю о расходах на бензин и прочую амортизацию. И еще. До твоей и моей работы – не более пятнадцати минут ходу… Я, между прочим, люблю ходить пешком…
Короче, никакие доводы жены в пользу приобретения «Жигулей» не помогли. Одна только мысль, что придется, к примеру, доставать какие-нибудь шины через темных лиц (в автосервисе, а тем более в магазине запчастей в Южноморске их еще никогда в свободной продаже не было), приводила Крюкова в ужас.
Первая очередь на машину была отдана одному из молодых сотрудников института, который опрометью бросился в рабство к железке на четырех колесах…
В описываемое время в доме Крюковых сгущались новые тучи. Игорек окончил школу и подал заявление в Южноморский университет. Самый престижный (выражение Валентины Павловны) вуз в городе.
– Надеюсь, ты все сделаешь, чтобы Игорь поступил?– с вызовом спросила Юрия Алексеевича жена.
– Я уже все сделал,– ответил супруг.
– Ты говорил с Журавским? – обрадовалась Валентина Павловна.
– С Журавским я не говорил и не буду,– отрезал Крюков.
Журавский – декан факультета и бывший сослуживец Юрия Алексеевича.
– Так что же ты тогда сделал?– трагическим контральто произнесла Валентина Павловна.
– Передал нашему сыну любовь к науке – раз…
Последовал глубокий вздох жены.
– Научил его трудолюбию – два…
Последовал еще более глубокий вздох.
– Воспитал его честным – три. Этого мало?
– В наше время – даже очень мало! – парировала жена.– Блат или деньги – вот чем можно взять любую крепость! Подумай, что будет, если Игорька срежут на экзаменах!
– Чушь! Если он достоин – пройдет.
– Я узнавала: на приемных экзаменах по математике всегда свирепствует какой-то Гаврилов… Ты его не знаешь?
– Не знаю и знать не хочу…
– Но ведь если Игорек не поступит,– это армия! – в ужасе заломила руки Валентина Павловна.
– Армия, так армия. Хорошая жизненная школа…
Некоторое время Крюкова молчала. Затем бросила в лицо мужу:
– Идеалист несчастный!
Были слезы, была истерика. Но это на Юрия Алексеевича не подействовало. Он уехал на строительство важного ирригационного объекта, в проект которого надо было срочно внести коррективы.
– Валентина,– сказал Крюков на прощание,– прошу тебя, ни в коем случае не ходи к Журавскому. У старика железные принципы. Ты только испортишь мои с ним отношения…