– На все,– сказал Горелов.– Какой же ваш сюрприз?
– На то он и сюрприз,– засмеялась Марина Петровна.– Придет время, скажу…
Николай Сидорович развел руками:
– Что ж, буду ждать с нетерпением.
По радио объявили, что мы задерживаемся на два с половиной часа.
Я успокоился. Главное, сегодня будем в Рдянске.
Михаил Иванович вернулся в купе со свертком. Он без слов развернул его и поставил на столик бутылку шампанского.
Горелов почесал затылок:
– Обошли нас, Захар Петрович…
Марина Петровна всплеснула руками:
– Михаил Петрович, вы ставите меня в неловкое положение…
– Чего уж там,– отмахнулся Клоков.– Все равно стоим…
– Вы слышали? – спросил Горелов.
– Слышал,– кивнул Михаил Иванович.
Марина Петровна уже доставала яблоки, колбасу.
Горелов поднялся. Я вышел в коридор вместе с ним.
– Вы в вагон-ресторан? – спросил я.
– Надо.
– Не посчитайте за труд, прихватите коробку конфет.– Я протянул ему деньги.
– Да что там…
– Нет, Николай Сидорович, я ведь тоже проиграл. Он сунул деньги в карман.
Марина Петровна хлопотала над закуской. Новый сосед по купе – его звали Александр Федорович Ажнов – достал из портфеля жареную курицу и деловито разламывал ее на части. Клоков протирал салфеткой стаканы, взятые у проводника.
Горелов вернулся с шоколадным набором и бутылкой сухого вина.
– Везет же вам, Михаил Иванович,– сказал он Клокову.– Купили шампанское. А мне досталось только вот это,– директор совхоза поставил вино с яркой этикеткой.– Прошу принять от меня и по поручению Захара Петровича,– он протянул нашей даме коробку конфет.
Марина Петровна стала отказываться. Мне пришлось просить ее взять подарок в качестве платы за проигрыш. Она раскрыла коробку, положила на стол.
Пробка взлетела к потолку. Горелов произнес длинный путаный тост за единственную женщину в нашей компании. Все смеялись, добавляя что-нибудь от себя. Получилось сумбурно, но весело.
Забылось, что мы стоим, что в Рдянске каждого ждут дела.
Ажнов ехал в командировку. Работал он на Ратанском химическом комбинате инженером.
Получилось так, что рядом со мной сел Клоков. Остальные на другом сиденье. Горелов вступил с Ажновым в шутливую перебранку по поводу химических удобрений, что поставлял им Ратанский комбинат. Марина Петровна перевела их разговор в другое русло.
Мне ничего не оставалось делать, как завести беседу с Клоковым. Я спросил, откуда он едет.
– Из Краснопрудного,– ответил Михаил Иванович.
– Смотри-ка…
– А что? – удивился он.
– Там живут мои родственники. Брат с семьей, мать.
– Давно? – заинтересовался Клоков.
– Не очень. Лет пять. После окончания ветеринарной академии брат попросился сюда. А за ним и родители… Ко мне поближе…
– Я, наверное, их знаю. Поселок маленький…
– Наверное,– кивнул я.– Измайлов Виталий Петрович, не слыхали о таком?
– Как же,– улыбнулся Михаил Иванович.– Заведует ветлечебницей. Очень даже хорошо знаю.
– Мир тесен.
– Это верно,– согласился Клоков.– Я, кажется, и вашу матушку знаю. Елизавета, Елизавета… простите, забыл отчество.
– Ильинична,– подсказал я.
– Верно, Елизавета Ильинична. Она у вас молодцом держится.
– Иногда прихварывает,– сказал я, вспомнив мать. Она действительно держалась неплохо для своих лет.– Что вы хотите, за семьдесят перевалило.
– Мне почему-то казалось, что ей меньше… Климат у нас неплохой, здоровый климат. Там бы строительство развернуть… Правда, школу новую построили…
– А вы в школе работаете? – поинтересовался я.
– Нет, я по линии культфронта. С вашим братом встречаемся по поводу различных культурных мероприятий…
Мы говорили о многом. О последних фильмах, о положении в мире, об изменившемся климате…
Время бежало незаметно. Так дождались, когда тронулся поезд, простояв в Ратани более трех часов.
Проводник сказал правду: ночевать мы будем все-таки в Рдянске.
Опять застучали колеса, движение приободрило, и настроение, несколько потускневшее у всех от долгого стояния, снова поднялось.
Александр Федорович, инженер-химик, оказался большим мастером по части карточных фокусов. Объектом для демонстрации он почему-то чаще всего выбирал Горелова. И проделывал такие штучки, что тот искренне недоумевал и петушился. Глядя на него, мы смеялись до слез.
Клоков довольно удачно пародировал Зыкину, Пугачеву, Сличенко, что доставило нам также немало удовольствия.
Я забыл об усталости, о том, что не спал ночь. Общество таких интересных непринужденных людей меня растормошило. Я еще подумал, что давно мне так не везло на хорошую, веселую компанию.
К Рдянску мы подъезжали часам к девяти вечера… Уже перед самым вокзалом Клоков спросил у нашей попутчицы:
– Марина Петровна, а где же ваш сюрприз? Или забыли?
Признаться, я лично об этом забыл.
– Разумеется, нет,– ответила она.
– Мы ждем.– Горелов смотрел на Марину Петровну с нескрываемым обожанием. Наша дама покорила его своим обаянием, скромностью и простотой в общении.
– Так и быть, откроюсь,– сказала Марина Петровна с милой улыбкой.– Мне сегодня исполнилось… Впрочем, я оставлю в секрете сколько.
Все стали наперебой поздравлять ее с днем рождения.
– Беру со всех слово, что мы забежим на несколько минут ко мне домой. Это и будет ваша плата за проигрыш…
Горелов с восторгом согласился. Клоков сдержанно кивнул головой. Ажнов махнул рукой: по-моему, ему было все равно, куда идти. Я промолчал, соображая, успею ли узнать, в какую мне надо гостиницу. Это, во-первых. А во-вторых, честно говоря, в какой-то миг подумал: а удобно ли в гости к незнакомым, не лучше ли найти предлог и отказаться. Но тут же в голове пронеслось: «Перестраховщик». И почему к «незнакомым», если мы уже познакомились и так приятно провели время?
– Значит, решено? – спросила Марина Петровна.– Это, ей-богу, буквально рядышком с вокзалом. Знаете, как грустно сидеть одной в такой вечер…– Она улыбнулась печально и с надеждой.
Я подумал: ну, пусть на это уйдет час. Звонить в десять на квартиру знакомому прокурору, чтобы узнать насчет гостиницы, вполне прилично.
Вышли мы из вагона, перебрасываясь шутками, немного возбужденные. Ажнов хотел забрать недопитую бутылку гореловского вина, но Николай Сидорович остановил его царским жестом: не надо, мол, мелочиться…
Жила Марина Петровна действительно около вокзала. На дорогу ушло минут пять, не больше. На всякий случай я позвонил зональному прокурору Сергованцеву, курирующему наш район. Жена ответила, что его нет, и, вероятно, будет поздно.
Квартира Марины Петровны располагалась на четвертом этаже большого многоэтажного дома, со стеклянными витринами во весь фасад. Просторная, трехкомнатная. Обставлена отличной мебелью. Все комнаты изолированные. Ничего шикарного, но в то же время все «как у людей».
Мы немного замерзли. Хозяйка быстро вскипятила чай. На столе в большой комнате появились консервы, сладости, все та же зорянская антоновка.
– Жаль, не могу предложить чего-нибудь горячего,– сокрушалась Марина Петровна.– Не была дома неделю, холодильник пустой.
– Может быть, махнем в ресторан?– предложил Горелов.
– Я их не люблю,– просто ответила хозяйка.
– И консервы сойдут,– сказал Ажнов.– Тоже еда.
Марина Петровна принесла из кухни внушительный хрустальный графин с темной густой жидкостью и графинчик поменьше, скорее всего с водкой, настоянной на лимоне: в желтоватом напитке плавали цитрусовые корочки.
– Прошу отведать,– сказала хозяйка, указывая на большой сосуд.– Наливочка моего собственного приготовления, из черной смородины.
Горелов пожелал пить ее – ведь сделано самой хозяйкой. Я и Ажнов тоже согласились попробовать. Клоков предпочел водку.
И снова пошли шутки, смех, как будто мы и не выходили из купе. Появилась гитара. Михаил Петрович вполне сносно играл, Марина Петровна неплохо пела.