– Не знаю,– ответил я.
– Не угрожали по телефону, анонимками?
– Нет.
Зарубин некоторое время размышлял.
– Попробуйте вспомнить, какие дела последнее время проходили через вас. Проанализируйте с таких позиций… Не исключено, что кому-то старые раны покоя не дают…
– Хорошо, Степан Герасимович, подумаю.
– А вы,– обратился он к Авдееву,– разберитесь с двумя загадочными молодцами. В общем, действуйте. Будут какие-нибудь результаты, ставьте меня в известность.
– Непременно,– сказал Владимир Харитонович.
Я попрощался и вышел. Авдеев еще задержался у облпрокурора…
…Уезжал я из Рдянска озабоченный. И в то же время с какой-то надеждой. Перед отъездом Авдеев попросил еще раз в мельчайших подробностях описать события, произошедшие в тот самый злосчастный день. С той самой минуты, когда я сел в поезд, и до того момента, как покинул дом Белоусов. Был также составлен словесный портрет Клокова и мнимого Ажнова. Клоков тоже вполне мог оказаться не Клоко-вым…
…Мать встретила меня с тревогой, хотя я и звонил домой из Рдянска. Даша была внимательна. Видимо, сказывалось влияние матери. О том, что явилось причиной столь неожиданного отъезда в область, я ей не сказал. А очень хотелось сказать, пусть даже намеком. С другой стороны, до определенных выводов было еще далеко.
По совету Зарубина, я старался припомнить те дела, которые могли повлечь за собой нынешние неприятности.
Перебирая в памяти людей, так или иначе соприкасавшихся со мной в последнее время – будь то по уголовным или по гражданским делам,– я попытался выработать какую-то определенную систему, чтобы отобрать тех, кто мог затаить злобу лично на меня. Но никакая система не выстраивалась. По вечерам я рылся в папках, взятых из архива и свежих, находящихся в производстве у следователей, и не мог ни на одном деле задержать особого внимания. Хоть бы какую-нибудь ниточку, штришок. Те самые координаты, которые указывали бы на искомую точку. Но ни одно дело, ни один человек не перекрещивались с семьей Белоус или с кем-нибудь из этой компании.
Вскоре после моего посещения Рдянска я был приглашен к Железнову.
– Как дела, Захар Петрович? – спросил секретарь горкома.
– Идут,– неопределенно ответил я.– Трудимся.
– Я был в области. Говорил с твоим начальством. Мне кажется, твои дела не так плохи… Как, а?
– Это зависит от многого,– сказал я туманно.
– С Дарьей Никитичной помирились?
– По-моему, идет на лад.– Я не хотел вдаваться в подробности наших семейных отношений.
Железное улыбнулся, довольный. Он, видимо, приписывал это в заслугу себе…
Вернувшись в прокуратуру, я неожиданно застал там Авдеева. Он приехал специально по мою душу.
При первом же разговоре он сообщил:
– Такая петрушка получается, Захар Петрович. Я только что из Краснопрудного. Клоков никакого отношения к культработе не имеет. Его не знают ни в поселке, ни вообще в районе. Что он за птица – неизвестно.
– Такая же липа, как и мнимый Ажнов? – спросил я.
– Вот именно… А вы знаете, что человек, выдавший себя за Ажнова, оказывается, несколько раз бывал у Белоусов до того, как вы туда попали?
Он многозначительно посмотрел на меня.
– Что?! – удивился я.– Как это удалось установить?
– По словесному портрету, составленному вами. Опросили соседей.
– Его настоящая фамилия?
– Пока не знаем.
– Выходит, они с Мариной Белоус разыграли в поезде сцену, якобы не знали друг друга?
– Выходит так.
– С какой целью? Только для того, чтобы заманить меня в квартиру Белоус на мнимый день рождения?
– Мнимый? Ошибаетесь. У нее тогда действительно был день рождения. А по справке, выданной станцией «Скорой помощи», машина Белоуса на самом деле сломалась в пути. Это подтверждают врач и медсестра, которые выехали с ним на вызов.
– Поломку можно инсценировать. Если опытный шофер…
– Белоус опытный,– подтвердил Авдеев.– До «скорой помощи» работал на такси. Он химичил. Использовал машину не по назначению, по особой договоренности возил клиентов в другие города, за сотни километров. За это был уволен… И вот еще деталь: Белоус ранее судим, отбывал наказание в колонии.
– За что?
– Шулер. В карты простофиль обыгрывал. Знаете такую игру – в «три листика»?
– Конечно. Особенно процветала после войны. Во всех городах, на всех барахолках.
– Да и сейчас кое-где играют.
– Но при чем здесь я? Я же не вел его дело?
– Его арестовали в Липецке. Там же и осудили.
– Где Липецк, а где Зорянск… Не понимаю.
Владимир Харитонович пожал плечами:
– Я и сам еще не вижу определенной связи.
– А супруга его тоже с уголовным прошлым? – спросил я.
– Нет,– улыбнулся помоблпрокурора.– Она вроде перед законом чиста. Но биография не кристальная. Белоус – четвертый законный муж…
– Что же он так хорохорится? – не удержался я.
– А может, последняя, как говорится, любовь? Поди разберись.
– Давно Марина Петровна замужем за ним?
– Полтора года.
– Детей у них нет?
– Нет. У него есть. Платит алименты. Она так и не обзавелась детьми. Наверное, некогда было. «Лето красное пропела»,– усмехнулся Авдеев.
– Проторговала за стойкой бара,– поправил я.
– Нет, пропела,– сказал Владимир Харитонович.– Марина Белоус начинала с эстрады. Была солисткой областной филармонии. Потом пела в ресторане. А теперь стоит за стойкой…
– Профнепригодность?
– Трудно сказать. Бывший директор филармонии дал понять, что карьера ее рухнула из-за пристрастия к вину и мужскому полу.
– Выходит, пустили козла в огород,– усмехнулся я.
– Нет, теперь она пить не может. Печень.
– Да, в поезде, а потом и дома в тот вечер она к вину почти не притронулась.
Авдеев промолчал. Потом спросил:
– Одного я не пойму, Захар Петрович: зачем вам надо было представляться, кто вы и что вы?
– А я и не представлялся. Отчетливо помню.
– Это точно? – Авдеев внимательно посмотрел на меня.
– Ну да! Может, Горелов шепнул? А я, ну, ей-богу, ни словом не обмолвился о своей работе. Может быть, по форме определили?
– Та-а-ак,– протянул Владимир Харитонович.– Допустим. Но откуда супруги Белоус узнали, что вы прокурор именно города Зорянска? Заявление в обком было состряпано сразу же после вашего ухода из их дома.
– Ума не приложу. Может быть, потому, что я сел в поезд именно в Зорянске? Но откуда им известно, что я прокурор?
– Надо поговорить с Гореловым. Он вернулся?
– По идее, должен приехать. Путевка на двадцать четыре дня.
– Если и он не говорил, то…– Авдеев покачал головой.– Значит, они заведомо знали, с кем имеют дело.
– А что Ажнов? Я имею в виду настоящего, который работает на комбинате?
– Пока ничего такого, что указывало бы хоть на какое-то отношение к этой компании, не обнаружено…
Авдеев сидел в Зорянске три дня. Мы с ним просмотрели десятки дел. Но кончика ниточки так и не ухватили. Владимир Харитонович решил съездить в совхоз «Коммунар» вместе со мной.
Директор совхоза встретил представителя прокуратуры области настороженно, думая, что его приезд связан с нарушением земельного законодательства. Но быстро успокоился, узнав, что проверяют не его.
– Я хочу услышать от вас о той истории, которая произошла в поезде и на квартире Марины Белоус,– сказал Авдеев Горелову. И предупредил, что этот разговор должен остаться между нами.
– Конечно! – поспешил заверить Горелов.– Честно говоря, я потом себя не в своей тарелке чувствовал…
– Вы раньше никого из этой компании не знали?
– Нет, впервые встретились в поезде.
– Хорошо. Припомните, вы не говорили кому-нибудь из них, что Измайлов – прокурор Зорянска?
Горелов наморщил лоб.
– А зачем мне это? Неужели я не понимаю…
– Постарайтесь вспомнить.
– За кого вы меня принимаете, товарищ Авдеев?– обиделся Николай Сидорович.