– Конечно,– ответил я.
Минут через двадцать в мой кабинет уже входил Крылов с взволнованным мужчиной лет сорока пяти. Он представился: Юрий Алексеевич Крюков.
По словам кандидата наук, он, вернувшись из длительной командировки, застал дома странную картину. Дверь была не заперта, в квартире – ни жены, ни сына. Более того, исчезли почти все вещи: мебель, посуда, ковры, телевизор, транзисторный приемник, стереоустановка, шуба и дорогие платья жены, библиотека, которую они столько лет собирали для сына. Но самое удивительное – на подоконнике он нашел записку от супруги.
«Юлик, дорогой! – писала жена.– Прости! Я виновата перед тобой и Игорьком. Проклинаю себя! Господи, почему я не послушалась тебя? Я запуталась, связалась со взяточниками. Пришлось продать все. Теперь меня должны взять под стражу. Я решила пойти в милицию с повинной. Люблю тебя и сына. Твоя Валентина».
Сумбурная записка. Прочтя ее, Крюков бросился к соседям. Но никто не знал, где его жена, где сын Игорь и что, собственно, произошло. Юрий Алексеевич побежал в ближайшее отделение милиции. Там его жена не появлялась и о решении арестовать ее не было известно.
Крюков на этом не успокоился и добрался до городского управления внутренних дел. Майор Крылов по его просьбе обзвонил по телефону все райотделы милиции, районные прокуратуры, но ничего не узнал о судьбе Валентины Павловны. (Что никто из следователей городской прокуратуры не арестовывал Крюкову, я знал: за санкцией пришли бы ко мне.)
Я попытался выяснить у убитого горем супруга, о каких взятках идет речь в записке. Крюков клялся, что понятия не имеет. Мне показалось, что он был искренен. Его больше всего пугало, что с женой. А вдруг она что-нибудь с собой сделала? Основания для тревоги, как я выяснил, были нешуточные. И вообще, вся эта история весьма настораживала.
Мы посоветовались с Крыловым, как быть. Майор предложил, чтобы этим делом занялся угрозыск. И вызвал двух сотрудников из горуправления милиции – старшего инспектора капитана Линника и лейтенанта Гурко. Они уехали вместе с Крюковым, пообещав доложить мне о результатах своих действий.
Часа через два позвонил Линник и взволнованно сообщил, что приедет с известиями чрезвычайной важности.
– Крупная птица попала к нам в руки,– сказал капитан.
– Жду,– ответил я.
Через пятнадцать минут он уже входил в мой кабинет.
– Крюкова-таки пришла в милицию,– первым делом доложил старший инспектор угрозыска.– Правда, долго шла. Никак не решалась, бродила по городу… А теперь по порядку…
Как следовало из его рассказа, из прокуратуры они первым делом направились в дом на Молодежном проспекте, где застали сына Крюковых, Игоря. Вот уж за кого нужно было по-настоящему опасаться! Оказывается, сегодня днем мать призналась сыну, что в университет он поступил за взятку. Рассказала она ему и то, что связалась с каким-то человеком, который обещал устроить им квартиру на Сиреневой набережной. Тоже за приличную мзду. И все это, по словам Валентины Павловны, вскрылось. Не помогли ни деньги, ни связи. И теперь ее ожидала тюрьма.
Игорь был потрясен Он не помнил, как убежал из дома и где бродил.
Капитан Линник попытался выяснить у парня, кому именно мать давала взятки? Игорь сказал, что не знает. По его словам, Валентина Павловна последнее время имела какие-то дела с Ниной Мажаровой, племянницей их соседа.
Линник и Крюков решили поговорить с дантистом – благо лишь перейти лестничную площадку.
Михаил Васильевич Мажаров ничего не мог сообщить о Нине и ее отношениях с Крюковой. Но в это время приехала его родственница, Полина Семеновна, с просьбой одолжить на вечер столовые приборы для какого-то торжества, которое намечалось в общежитии у Мажаровой.
Вольская-Валуа решила, что Линник и Гурко (они были в штатском) – какое-то городское начальство, которое хочет торжественно приветствовать Виленского, и потому обрадовалась их желанию быть гостями Нины.
Поехали в общежитие. И Крюков тоже. По дороге Вольская-Валуа охотно рассказала о своей племяннице, о ее счастливой звезде – такого жениха отхватила! Когда Линник стал осторожно выспрашивать, как выглядит Виленский, бывшая наездница не жалела эпитетов, описывая будущего родственника.
– Вы не можете себе представить,– признался капитан,– я прямо ушам своим не поверил… Все сходилось! И внешние приметы, и способ действия… Ведь мы буквально позавчера получили ориентировку! А главное, этот самый Виленский «работал», как обычно, с напарником…
Под каким-то предлогом капитан остановил машину, сделал незаметный знак Гурко. Выйдя, они быстренько наметили план действий.
На их счастье, Виленский еще не прибыл в общежитие, так что к его появлению удалось отлично подготовиться. Были вызваны еще двое работников милиции. Затем начались допросы, которые инспекторы угрозыска провели прямо-таки артистически.
Пока Гурко сидел в комнате Мажаровой (Нина, так же как и тетка, приняла их за гостей), Линник приглашал в красный уголок одного за другим: сначала Антона Ремизова, затем Веру, потом Воль-скую-Валуа. В заключение допросили Мажарову.
Постепенно прояснилась вся картина – с момента появления в Южноморске Виленского до событий сегодняшнего дня, потрясших семейство Крюковых (Валентина Павловна тоже успела «чистосердечно» признаться в милиции).
Венцом всего было появление в общежитии Виленского и Зайцева. С охапкой цветов и шампанским. А потом…
Потом Виленский и Зайцев были задержаны и доставлены в горуправление внутренних дел…
– В общем, еще тот банкет получился! – весело заключил капитан; и уже серьезно добавил: – Захар Петрович, прошу вашей санкции на арест…
– Кого персонально? – спросил я.
– Виленского, Зайцева, Крюковой и Мажаровой.
– Вы считаете, что Крюкову и Мажарову тоже надо взять под стражу?
Капитан замялся.
– Вы бы видели, как они ведут себя! – сказал он.– Кричат, возмущаются. И каждая утверждает, что она, мол, жертва…
– Ну, на арест гастролеров я дам санкцию… А вот женщин, по-моему, брать под стражу не стоит. Есть другие меры пресечения… Значит, обе утверждают, что жертвы?
– Ну да,– усмехнулся Линник.– Жертвы! Своего желания обойти закон…
Капитан дал мне для ознакомления документы.
Судя по ориентировке, поступившей в управление городской милиции, капитану действительно повезло – к нему в руки попал опасный преступник, которого разыскивали по всему Союзу. Настоящая его фамилия была Колесов. А Виленский…
Впрочем, в Ленинграде его знали как Бобровского, в Киеве – как Сабинина, в Архангельске он именовался Никольским.
Таких, с позволения сказать, псевдонимов у Колесова было десятка полтора. '
За плечами у него имелись две судимости и несчетное количество обманутых женщин. Колесов был брачный аферист.
Прежде чем дать санкцию на арест его и напарника (Зайцев «работал» под своим именем), я как и положено, решил побеседовать с ними. Но были у меня кое-какие вопросы и к капитану.
– А с чего это Крюкова всполошилась сегодня?– спросил я Линника.– Ведь насколько я понял, все эти взятки – выдумка Мажаровой. Как и мифический друг Виленского, следователь, ордера на арест и прочее…
Линник засмеялся.
– Анекдот в том, что Крюковым действительно днем звонили. Инспектор. Только не из милиции, а из отдела учета и распределения жилплощади райисполкома. И речь шла об ордере на получение квартиры…
– Как, на Сиреневой набережной? – удивился я, потому что, признаюсь, рассказ капитана не выходил у меня из головы.
– Да нет. Крюковы давно стояли на очереди. Вот и подошло время. Им выделили двухкомнатную квартиру во Втором микрорайоне. Отличное место. Я бы сам с удовольствием переехал туда… А Крюкова, не разобравшись, решила, что ее арестовывают… Крепко, видать, заморочила ей голову эта Ниночка. Когда совесть не чиста, и не такое может померещиться…
– Понятно,– кивнул я.– Теперь о Виленском, то есть Колесове… Вы не интересовались, как ему удалось устроиться в «Прибое»?