И вслед за этим слово опять брал себе де Бальзак и снова уверял, на этот раз в пространной цитате, что любовь бывает только раз в жизни.
Далее без всякого перехода следовало замечание:
«Буй сработал перацию на Крестовском. Купил шмель».
И, наконец, на последней странице, среди адресов, помеченных цифровыми знаками, под новым «Memento mori!» с нарочитой четкостью было записано еще одно краткое стихотворение:
Сергей вдруг отступил на шаг и, размахнувшись, швырнул записную книжку в Обводный капал.
Старушке в малиновом чепчике, той самой, что называла себя кружевницей, выдался счастливый день: во-первых, она нашла серебряное колечко с затейливой буквой М, во-вторых, ее соседка, известная злыдня, сегодня ошпарила себе руку.
Поэтому старушка в чепчике сидела на ступеньках четвертого подъезда дома Фредерикса, рассматривала затейливую букву на колечке, смеялась в кулачок и мурлыкала про себя:
Так она пела и грелась на солнце, когда Сергей Веселаго, растерянно поглядывая вокруг себя, подошел и молча остановился перед ней.
Старушка хотя и заметила странные глаза человека с подвязанной рукой, ничего не сказала и продолжала мурлыкать свою песенку.
— Не знаете ли вы, — спросил Сергей, — где здесь живет Молоствова Екатерина Ивановна?
— Молоствовой нет.
— Как нет? Она не живет здесь?
— Живет-то живет, да сейчас нет.
— Ничего, я подожду ее. Какой номер ее комнаты?
— Она ушла, — сказала старушка в чепчике, начиная смеяться в кулачок, — третью неделю не приходит.
Сергей схватил ее за руку.
— Как третью неделю? Уехала? Одна? Да говорите же, что же вы молчите!
— Ушла, не уехала, — повторила старушка в чепчике, смотря на Сергея с удовольствием, — ушла и не вернулась.
— Не оставила ли она чего-нибудь? Записки или адреса?
— Ничего она нам не оставила. Кто ж ее знает? Девица одинокая — ушла, да и не вернулась.
— А все-таки, может быть… что-нибудь осталось?
— А остался от нее примус, — сказала убежденно старушка в чепчике, — да и тот сломанный.
— А все-таки позвольте мне пройти в ее комнату. Или там уже кто-нибудь другой живет?
— Никто не живет. Пустая комната.
Старушка в чепчике встала, вытащила откуда-то из-под юбки ключ и молча показала его Сергею.
Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице.
— Будет темно, — сказала старушка в чепчике, — держитесь рукой за стены.
Они свернули за угол и несколько минут в полной темноте кружили по лабиринтам дома Фредерикса. Наконец старушка остановилась перед одной из дверей, выходивших в круговой коридор, и вставила ключ в замок.
— Вот здесь она и живет.
Сергей остановился на пороге и с напряженным вниманием оглядел комнату Екатерины Ивановны.
Комната имела такой вид, как будто хозяйка ее с минуты на минуту должна была вернуться.
На ночном столике лежала открытая книга, подушки на кровати были смяты и одеяло отброшено; штора окна была отдернута наполовину.
Сергей вошел в комнату.
— Может быть, вы разрешите, — сказал он тихим голосом, — посмотреть ее письма, книги?
— Пожалуйста, посмотрите, — сказала старушка в чепчике, — а только ничего не найдете.
Он подошел к маленькому письменному столу, на котором в беспорядке разбросаны были книги, потряс над столом каждую из них в надежде, что откуда-нибудь выпадет письмо или записка, и ничего не нашел. Тогда он попытался выдвинуть ящик стола. Ящик легко выдвинулся; он был полон всякой рухлядью — тряпочками, лентами, даже соломенная шляпа была затиснута куда-то в самый угол.