Шарлатан вошел в дом.
5
Наутро мейстер обратился к нему с такими словами:
— Ты хочешь быть моим кнехтом, а у кого ты работал до сих пор?
— У Агриппы, — отвечал шарлатан, — у философа Кунца и у Никласгаузенского проповедника.
— Как? — удивился мейстер. — Я не знаю этих людей!
— Это были славные мастера, — промолвил Гансвурст, — они научили меня многому в нашем благородном мастерстве.
— Наше ремесло воистину благородно, — отвечал мейстер, — а наш цех — это самый богатый цех в городе Ульме. А ты мне нравишься, чужестранец, и ты будешь у меня первым кнехтом.
Так Гансвурст стал кнехтом у золотых дел мастера.
Он работал три или четыре дня, а потом явился к мейстеру и сказал:
— Мейстер, я сыт, и мой осел тоже сыт.
— Очень рад за вас обоих, — отвечал мейстер.
— Однако, — продолжал шарлатан, —чтобы»стать мастером, нужно работать несколько лет кнехтом.
— Да, восемь лет, — отвечал Траузенбах, — восемь пли девять, по соглашению.
— По соглашению, — сказал шарлатан, — или пять лет, или четыре года.
— Точно, — отвечал мейстер, — если одарить своего мейстера, то и меньше восьми лет.
— Или два года, или даже один год, по соглашению, мейстер.
— Точно, — повторил Траузенбах, — все зависит от того, как одарить своего мейстера.
Потом они помолчали немного.
«Кнехту не дают золота для работы, — думал шарлатан, — а если он сделает меня подмастерьем, я утащу золото и накормлю им своего осла».
Он теребил свой клок в раздумье и тяжком молчании.
— Имеешь ты, чем одарить? — спросил Траузенбах.
— Имею, — отвечал Гансвурст, — мы можем заверить обязательство в магистрате.
И они заверили обязательство в магистрате на пятьдесят талеров. Он сделался подмастерьем, а чтобы стать мастером, должен был выполнить образцовую работу.
6
На другой день мейстер передал ему золото в своей мастерской.
— Ты сделаешь кольцо, — сказал он, — кольцо, а на нем герб свободного города Ульма: два орла, а между ними знамя, а на знамени: «Stadt ohne Freiheit, Leib ohne Leben»[9].
— Хорошо, — отвечал шарлатан, — я сделаю это, не будь я странник Гансвурст.
На другой день с утра он отправился к своему ослу.
— Философ Кунц, — сказал он, — я придумал знатный способ вернуть себе власть синей, белой, красной, голубой и зеленой магии. Я размельчил золото в тончайший порошок — и ты съешь его с хлебом, а в помете твоем я найду это золото.
Осел глядел на небо жалобными глазами. А он смешал мякиш хлеба с золотым порошком и заставил своего философа съесть эту смесь. И осел съел.
— Мейстер, — сказал Гансвурст; возвращаясь к Траузенбаху, — к вечеру я отдам вам ваши пятьдесят талеров, и потом я подарю вам еще пятьдесят талеров, и ваших кнехтов я одарю, как граф или как купец, который может купить целый Ульм.
— В добрый час! — ответил мейстер и поглядел на него с уважением.
А Гансвурст затанцевал на месте и снова отправился к своему ослу.
— Ну, философ, ну, дорогой осел, как ты поживаешь, ты перевариваешь его, а? Ты его перевариваешь, любезный друг?
Он прикладывал ухо к животу осла и слушал, как тот переваривал. Но когда он пришел к вечеру, то нашел простой ослиный помет, и в нем не было ни золота, ни драгоценных камней. И тогда, горько плача, он оседлал осла и ночью бежал из города Ульма, оставив там Мейстера Траузенбаха, и своих кукол, и все свои разбитые надежды.
Мейстер Траузенбах ругался день и ночь, и куклы лежали спокойно в углу мастерской, а разбитые надежды побежали вслед за своим хозяином.
7
Дорога уходила под ногами осла, а он пофыркивал, поплевывал и задирал морду в голубое небо.
— Теперь я одинок, — говорил шарлатан, — я потерял даже моего Пикельгеринга.
Мимо него проходили поля и леса и снова поля и бесплодные земли.
— Куда я еду? — говорил он с печалью. — Куда лежит путь мой, в какие земли?
Дымок вился за его головой, прохожие чаще попадались по дороге, и он обгонял их, колотя пятками по пузу своего философа Кунца.
— В город Кельн, — отвечали придорожные камни.
И после трех дней пути он прибыл в город Кельн.
8
Фонари погасли, потому что уже наступило утро, солнце встало над шпилем ратуши, а луна, бледная и печальная, спряталась за башнями церкви святой Цецилии.