Фигура Челкаша романтизирована, и немалую роль в этом играет то обстоятельство, что рядом с ним появляется намеренно сниженный образ доверчивого и добродушного парня, заслуживающего не осуждения, а жалости. Жестокий поступок – камень, брошенный в голову Челкаша, – выражение крайнего отчаяния, совсем помутившего его разум. Но и Челкаш, в облике и поведении которого все время подчеркивается хищность, в герои явно не годится. Однако Горький отдает роль героя человеку, выбивающемуся из общего ряда, заставляя читателя поверить в превосходство своего героя над толпой мелких людишек, «рваных, потных, отупевших от усталости, шума и зноя». «Созданное ими поработило и обезличило их».
Желание изобразить того, в ком идеал человека, героя воплотился бы открыто, полно, не оставляет молодого писателя. Ни погруженные в свои ежедневные заботы люди, ни те, кто обычной жизни предпочли гордое одиночество, бродяжничество, этой роли тоже не соответствовали. Для воплощения идеала более всего подходил жанр легенды, сказки, песни, который охотно используется Горьким. Эти жанры давали возможность пренебречь подробностями обыденной жизни, создать мир и человека в нем таким, каким он должен быть, отметая столь частые в устах читателя упреки в том, что так в жизни не бывает. Но в легенде (сказке, песне) и повествуется о том, что было когда-то и должно быть, а порукой тому – яркость, красочность открывающегося здесь мира, поразительные сила и красота живущих в нем людей.
И первым в этом ряду должно быть названо имя смельчака Данко. Вырванным из собственной груди сердцем он осветил вконец отчаявшимся людям путь из тьмы, угрожавшей «чем-то страшным, темным и холодным», в мир, омытый «морем солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем».
Рассказывает эту «красивую сказку» старуха Изергиль, много пожившая и повидавшая на своем веку и сокрушающаяся, что окружающие ее люди не живут, а лишь примериваются к жизни, а «когда обворуют сами себя, истратив время, то начнут плакаться на судьбу». Можно понять старую женщину, которую уже «время согнуло пополам», чьи «черные когда-то глаза были тусклы и слезились», для нее действительно в прошлом осталось время, когда «больше в человеке было силы и огня, и оттого жилось веселее и лучше». Да только как не заметить, что в ее рассказах об этой – лучшей – жизни, прожитой, по ее же словам, «жадно», речь идет лишь о страсти: безумной, опьяняющей, толкающей на безрассудные поступки и всегда приносящей несчастье и самой Изергиль, и ее многочисленным возлюбленным. На судьбу тут сетовать не приходится – свою судьбу Изергиль выбрала сама, легко расставаясь с теми, кого вчера еще любила. Бурной была жизнь старухи: бедность сменялась богатством, любовники возникали, порою насмерть бились за нее и исчезали бесследно. Сердце ее вспыхивало часто, но так и не было отдано никому. Вот почему на склоне дней, вспоминая о горячих ночах и страстных ласках, она даже и не пытается припомнить, кого сделала счастливым, чью жизнь смогла наполнить.
Жизнь сложна, она открывается разными своими сторонами. Горький был убежден, что понять ее смысл, достойно прожить на земле отпущенное ему время может лишь человек, живущий вместе с людьми и ради них.
Старухе Изергиль эта мудрость оказалась недоступной, но она была естественной для Данко. «Молодой красавец. Красивые – всегда смелы», – говорит о нем Изергиль. Да и люди, которых он собрался вести за собой, «увидали, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня». Но они же потом, утомленные долгой и трудной дорогой, устрашенные грянувшей грозой, обратились к ведущему их Данко со словами: «Ты ничтожный и вредный человек для нас!», а один из них, названный «осторожным», увидевший рядом с трупом Данко его смелое сердце, «боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой. И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло…».
Рассказывая легенду о смельчаке Данко, писатель находит слова, способные передать красоту подвига, мощь человека, который ценою своей жизни выводит людей из мрака к свету. Деревья в старом лесу простирают «корявые длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей», «от ядовитого дыхания болота» умирают люди. Тем прекраснее – по контрасту – мир, открывающийся взору тех, кто устремился за Данко, высоко держащим горящее сердце: «Сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя, и золотом сверкала река». Но стоит напомнить: сердце Данко «пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца» – вот почему даже гроза отступает, продолжая бушевать над «плотным и немым», но теперь оставшимся позади и потому уже нестрашным лесом.