И вдруг из автомобиля появился... Господи Всемогущий! Да ведь в этом не может быть сомнений! Даниэль!
- Даниэль!!! - Он выскочил из калитки и схватил в объятия Даниэля.
Господи! Он ведь так любил своего братика, этого ребенка, так любил! Они замерли, обнявшись, молча, только плечи вздрагивали конвульсивно.
Стэнли, лишенный эмоций Стэнли, смахнул слезу. Он унаследовал от отца надежную веру в неразрывную цепь причинно-следственных связей, в которой каждое звено доступно логическому анализу. И вдруг такая необъяснимая встреча. Невероятно! Какая уж тут логика и причинно-следственная связь?
Таксист выгрузил чемоданы и молча смотрел, понимая, что происходит нечто необычное. Впрочем, они ведь в Израиле. Все здесь необычное.
Первым заговорил Даниил. По-английски. Только на этом языке он мог полностью выразить себя. Гавриэль понял, и дальше общение продолжалось уже только по-английски. Добро, кроме жены и младших внуков, детей сына, все свободно владели английским языком.
За праздничным столом, накрытом на террасе, Даниил повторил для всех то, что рассказал Гавриэлю - посещение кладбища в Братиславе и последующие за этим действия.
Ронен приехал позже всех. После взаимных представлений, в которых не было необходимости, - дед и его брат были похожи как близнецы, - Ронен полуобнял Стэнли и насмешливо спросил:
- Uncle Sam?
- Uncle Stanly , - в тон прозвучал ответ, и они оба рассмеялись. Вместе с пиджаком и галстуком Стэнли снял с себя снобистское высокомерие. В этот теплый израильский вечер, в этой теплой семье, в которой он сразу почувствовал себя родным, ни в галстуке, ни в высокомерии не было необходимости.
Ронен с неприсущей ему серьезностью впитывал в себя рассказ Даниэля, находясь, казалось, и здесь и одновременно в другом измерении. Когда Даниэль закончил рассказ о полете из Вены, Ронен поднялся и скрылся в доме. Появился он на террасе минуты через две. На буйной его шевелюре красовалась бело-голубая праздничная ермолка деда.
Гавриэль внимательно посмотрел на внука. Он не спросил, но Ронен расслышал удивленный вопрос и, улыбнувшись, ответил:
- Все очень просто. У моего дорогого деда есть любимое изречение: "Не принимай воображаемое за действительное, если оно противоречит факту". Но в данном случае факту ничто не противоречит. Не так ли, Гавриэль?
Танк
В интернете случайно наткнулся на заметку, опубликованную в немецкой печати. Случайно ли?.. Давно уже заметил, что в происходящем со мной нет ничего случайного.
К сожалению, не обратил внимания, где именно опубликована заметка. Не подумал, что захочу возвратиться к ней. Небольшой текст так подействовал на меня, что, кроме прочитанного, которое предстало предо мной картиной или сценой в натуральную величину, я на время вообще отключился от всего настоящего. До поиска ли источника в таком состоянии? Нужен ли мне повторно источник этого состояния?
А текст простой. В немецком Ростоке (портовый город на Балтийском море, в земле Мекленбург-Передняя Померания) то ли во время ремонта, то ли при строительстве дороги ковш экскаватора чиркнул по крыше танковой башни. Постепенно выкопали танк Т-34. И нашли в нём останки погибшего экипажа. Пять человек. Выяснили: первого мая 1945 года тридцатьчетвёрка въехала на заминированный мост. Мина была не противотанковая, а морская. Именно ею и заминировали мост. Как известно, тридцатьчетвёрка по величине несравнима с морским кораблём, против которого применяется огромная морская мина.
Позвольте мне объяснить некоторые скучные детали. Противотанковая мина, несколько килограммов взрывчатки. Если танк наедет на неё гусеницей, мина разрушит ходовую часть, гусеницу, катки, может быть, ведущее колесо или ленивец. То есть, остановит танк и на какое-то время выведет его из боя. Такой танк подлежит ремонту. Иногда может даже счастливо обойтись без жертв. В худшем случае погибнут, или будут ранены два члена экипажа – механик-водитель и лобовой стрелок. Ну, если уж очень не повезёт, пострадают и другие члены экипажа, находящиеся в башне.
Немцы отлично знали разницу между никчемно обученными новенькими советскими танкистами, приехавшими на фронт в только сейчас созданных танках, то есть пополнение из маршевых рот, и танкистами, приехавшими из госпиталей после ранения. Эти воевать уже умели. Поэтому немцы стремились не только уничтожить танк, но и экипаж танка. С этой целью против танков появились фугасы – противотанковая мина служила только детонатором для нескольких сот килограммов взрывчатки. Морская мина, в отличие от танковой, и была своеобразным фугасом. Несколько сот килограммов взрывчатки. И детонатор не был её нужен.
Нет слов, чтобы рассказать, какой страх у меня вызывала даже одна мысль о фугасе. Казалось бы, стоит ли думать фронтовику, что его убьёт, пуля весом в 9 граммов, или фугас весом в 200 килограммов? Но, впервые увидев башню тридцатьчетвёрки весом восемь тонн, взрывом фугаса отброшенной на двадцать метров от корпуса танка, я уже не мог отделаться от воспоминаний об этом зрелище, от этого впившегося в меня страха.
Командование, не представлявшее себе, какой я трус, считало меня мудрым тактиком, а мой механик-водитель, вероятно, проклинал меня, когда, по возможности избегая дорог и танкодоступной местности, я приказывал вести машину чёрт знает через какие препятствия. А причиной была не тактическая мудрость, а просто трусость, подлый страх. Фугасы! Конечно, стыдно признаться, но была у меня такая неизлечимая болезнь – фугасофобия.
Бывали у меня и другие страхи. Как-то, проходя мимо подбитого танка, я увидел аккуратную дыру в башне, сбоку от маски пушки. Такую аккуратную и точную, словно её проделали на заводе в башенном цехе. Так. Болванка. Восемьдесят восемь миллиметров. Страх пронзил меня до костей, хотя вокруг была тишина и безопасность. Я отвернулся. Я не хотел, чтобы башенный номер напомнил мне, кто воевал в этом танке. Спасался от воспоминаний. Пришёл к своему экипажу и тут же записал стишок.
Зияет в толстой лобовой броне
Дыра, насквозь прошитая болванкой.
Мы ко всему привыкли на войне.
И всё же возле замершего танка
Молю судьбу, когда прикажут в бой,
Когда взлетит ракета, смерти сваха,
Не видеть даже в мыслях пред собой
Из этой дырки плещущего страха
Написал, и вроде стало легче. Вроде излечился. Во всяком случае, больше не думал об этой проклятой дырке в башне. А вот башня, отлетевшая от корпуса, не оставляла меня в покое. Фугасофобия.
Так вот, заметка в интернете. Из неё, написанной непрофессионально, без технических подробностей, я всё-таки узнал, что башня тридцатьчетвёрки на несколько метров отлетела от корпуса. Следовательно, не противотанковая мина. Фугас! Нет, мост не минировали сотнями килограммов взрывчатки с противотанковой миной-детонатором. В портовом Ростоке оказалось большое количество неиспользованных морских мин. Такую «игрушку» нельзя на мосту замаскировать. Обнаружить её при осмотре моста можно было без всяких усилий.
Понимаете? Это произошло первого мая 1945 года. До окончания войны оставалось 7 дней и несколько часов. На следующий день после взрыва танка завершились бои в Берлине. Но ведь первого мая!
Рассказал, как это произошло, в ту пору мальчик, собиравшийся пройти туда, на восточную часть моста, к которой подъехал танк. Надо полагать, мост не короткий. Это уже дельта реки Варнов, впадающей в Балтийское море. Если мальчик мог беспрепятственно попасть на мост, то, тоже надо полагать, никакой охраны моста не было. Росток уже предчувствовал капитуляцию и не особенно воевал, если вообще воевал. Въехать в город даже по этому заминированному мосту можно было без особой опасности. Зачем же? Зачем нужна была и эта гибель?