- Ну, знаете, этому просто нет названия! - Возмутилась Лиля и отправилась в кухню.
Я разлил спирт в два стакана.
- Развести? - Спросил я, показав на его стакан.
- Не надо.
Мы чокнулись, выпили, закусили соленым огурцом. Помолчали. Иван отвернулся и сказал:
- Подлая жизнь!
Я не отреагировал. Я вспомнил, как он кричал "Жидовская морда!". Напомнить ему? Зачем? Даже командуя десятью танками, а фактически двенадцатью, я не сумел победить фашизма. Что же я могу сделать сейчас, безоружный? Он посмотрел на меня. Я молчал, откинувшись на спинку стула.
- Подлая жизнь, - повторил он. Андрюшка действительно мой сын. Понимаете?
- Есть вещи очевидные. Даже понимать не надо.
- Андрюша мой сын. А эта сука вообще не беременеет.
Ни разу, ни у него в кабинете, ни сейчас не упоминалось Галино имя.
- Терпеть ее не могу! Зато вы заметили, каких девочек я подобрал себе в магазин?
Я не ответил.
- Подлая жизнь. Надо же было мне получить квартиру в этом доме. На одной площадке с первым секретарем обкома! Сучка повадилась к нам заходить. Лиля всегда привлекала к себе убогих и увечных. - Он посмотрел в пустой стакан и продолжал:
- Но приходить она стала все чаще, когда Лиля была на работе. Мордашка у нее смазливая. Да и тело, дай Бог. Вы же видели. Даже нога ее не портила. И приставала, и приставала. Ну, я же не железный. Не выдержал. И пошло. А после операции потребовала - женись. Я ее увещевал. Я ее уговаривал. Но вы же знаете, какая это стерва. Рассказала отцу. А тот вызвал меня и спросил, что я предпочитаю, суд и восемь лет тюрьмы за растление малолетней, или жениться? Я ему сказал, что ее растлили еще тогда, когда она была в пеленках. До меня там уже побывали. А он мне говорит: "У тебя есть доказательства? И как ты считаешь, судья послушает тебя, или меня?" Я еще брыкался. Сказал, что у меня есть семья. А он мне подбросил, что, мол, мы с Лилей не расписаны. Все знал, гад. Устроил нам тут в столице квартиру не хуже той, что была в областном центре. И с работой дорогой тесть помог. Знаешь, доктор, - он вдруг перешел на ты, - я уже все свои бывшие и будущие грехи отработал. Я уже в ад не попаду. У меня ад дома.
Я его почему-то не пожалел.
- Кто же вам мешает развестись?
- Кто мешает? Сучке же еще нет восемнадцати лет. Я же все еще растлитель малолетней. Да и потом... - Он безнадежно махнул рукой.
- На войне, вероятно, вы не были трусом. Не напрасно же вам дали Героя?
- На войне! Да лучше одному напороться на девятку "мессершмидтов", чем иметь дело даже с инструктором обкома. А тут не инструктор, а сам первый секретарь. Пропащий я человек. Нет еще чего-нибудь выпить?
Я помотал головой.
- Если бы я мог вернуться к Лиле! Я бы даже не прикоснулся ни к одной из моих девочек. Эх, дурень я, дурень! Лиля! Такой человек!
- Трудно ей живется.
- Доктор, вот мое слово. Я ей помогу.
- Лиля гордая. Она не примет вашей помощи.
- Она не примет. Но Андрюшке я имею право помочь?
Иван взял в руку пустой стакан, повертел его и вдруг заплакал навзрыд. Нет, он не был пьян.
Вскоре я перешел на работу в другую больницу. Не знаю, продолжения этой истории. И было ли вообще продолжение?
Выдумывать ради беллетристики мне не хочется. Ведь до этого места я рассказал точно так, как было. Только два женских имени отличаются от настоящих.
В сравнении с 1913-м годом
Для тревоги, казалось, не было оснований. Сын сделал все. Даже больше, чем можно было сделать. Окончил школу с золотой медалью. В 1971 году! В Киеве! И не просто рядовую школу, а 51-ю английскую школу, руководство которой было знаменито своим безнаказанным мракобесием. В значительной мере оно объяснялось особым контингентом учеников.
За шесть лет до этого, когда мы переехали в новую квартиру, я пошел устраивать сына в школу. Окинув меня пренебрежительным взглядом, директор объявил, что мест нет, и мне следует обратиться в соседнюю школу. Я знал, что это ложь. Директору пришлось выслушать достаточно настойчивое заявление о правах моего сына, живущего в районе обслуживания школы, примерно, метрах в трехстах от нее. А если у директора есть какие-нибудь субъективные мотивы для отказа, их придется оставить за стенами служебного кабинета.
Моя речь не задела директора. Внешне, во всяком случае, он оставался абсолютно спокойным и непробиваемым. "Нет, и еще раз нет. Можете жаловаться в райОНО".