За три года до этого Борис пришел к профессору Калине и сказал, что хочет стать микробиологом. Всем было известно, как трудно сдать экзамен по микробиологии. К тому же у профессора были серьезные основания для подозрительности. Решив, что это очередной трюк студента, профессор заявил: на кафедре не существует никаких научных кружков и прочего очковтирательства. Вот сдадите микробиологию, тогда и приходите.
На это Борис ответил, что уже сейчас, не ожидая экзаменационной сессии, может сдать экзамен. Профессор посмотрел на него с недоверием, но, все же, буквально превозмогая себя, предложил компромисс. Ну, что ж, если у студента такая тяга, он может в свободное время приходить на кафедру.
В течение трех месяцев Борис мыл пробирки, убирал клетки с морскими свинками и выполнял на кафедре другую грязную работу. Профессор, казалось, не обращал на него никакого внимания, а в действительности тщательно наблюдал, испытывая терпение этого странного студента. Наконец, убедившись в том, что у Бориса действительно серьезные намерения, профессор предложил ему тему научной работы. Борис деликатно отказался.
Оказывается, у студента уже была идея. Именно для осуществления этой идеи Борис пришёл к профессору Калине. К концу третьего курса студент сделал то, над чем безуспешно бились многие исследователи с немалым опытом. По весомости это была хорошая кандидатская диссертация.
И вот сейчас профессор и студент на ученом совете докладывают уже совместную работу, критикующую лысенковца, да еще лауреата Сталинской премии. Только имеющие представление о том страшном времени, только знающие об уничтожении Лысенко советской генетики и даже выдающихся генетиков, разумеется, под покровительством самого Сталина, могут понять, какое мужество в дополнение к научной безупречности было необходимо для такого доклада.
Стоит привести полностью первые фразы, произнесенные профессором Калиной, потому что, помимо всего прочего, они для нас, для студентов имели большое воспитательное значение. Смысл этих фраз стоило бы взять на вооружение руководителям научных работ. «Настоящее исследование выполнено Борисом Фихтманом и мною. Во время экспериментов и обсуждения результатов не было ни руководителя, ни руководимого. Были два равноправных соавтора. Все, что делалось одним из нас, тщательно проверялось другим. Я начинаю доклад изложением теоретической предпосылки, а практическую часть доложит соавтор. С равным успехом мы могли бы поменяться местами».
Нетрудно представить себе, как сказанное Георгием Платоновичем было воспринято нами, студентами.
В большую аудиторию теоретического корпуса, рассчитанную на триста человек, кроме учёного совета института, кроме преподавателей, врачей, набилось большое количество студентов, располагавшихся в основном на балконе и в проходах.
Обе части доклада были сделаны безупречно. Заключительная фраза – «Таким образом, все, что верно в работе Бошяна, не ново, а все, что ново, неверно», – была встречена аплодисментами аудитории.
Это был научно обоснованный бунт против официальной лысенковско-сталинской биологии. Это было началом конца Бошяна. У меня нет сведений о том, как эта неординарная работа была воспринята в научных сферах. Слишком далёк в ту пору я, студент, был от этих сфер.
Занимаясь все время микробиологией, Борис окончил институт без отличия. Он не собирался стать врачом-лечебником. К окончанию института это был уже сложившийся ученый-микробиолог. Никто не сомневался в том, что его оставят на кафедре микробиологии. Но не оставили.
Место аспиранта кафедры заняла одна из девятнадцати окончивших институт с отличием. Волне серенькая девушка, добросовестная и усидчивая. Она, на «отлично» сдававшая экзамены, на этом основании в равной мере имела возможность стать аспиранткой любой кафедры, так как ни одной из областей медицины не отдавала предпочтения. Зато обладала ещё одним несомненным достоинством. Среди девятнадцати студентов, окончивших институт с отличием, только двое были не евреями. А она была одной из двоих.
Забегая вперед, скажу, что почти в положенное время в тепличных условиях она сделала никому ничего не дающую заурядненькую кандидатскую диссертацию, а затем, опекаемая и лелеемая, защитила докторскую диссертацию, не отличающуюся от кандидатской по научной ценности. Добросовестная и усидчивая, под руководством такого учёного, как профессор Георгий Платонович Калина, она просто не могла не сделать этого.