– Этого быть не могло!.. Христина Даниловна очень любила своего мужа…
– Но там упоминается какой-то А. К., который огорчил ее тем, что не сможет приехать в день ее рождения?
«…а между тем сердце не мирится с этим, и я плачу, плачу целый день…»
– А. К.? – Гнев сменился удивлением. – Это муж Христины Даниловны, Алексей Кириллович!.. Во всех письмах и дневниках она называет его сокращенно – А. К. Вам известно, как он погиб?..
От матери я уже знала трагедию семьи Алчевских. Знала, что муж Христины Даниловны, банкир, глава акционерного общества, обанкротившись, бросился под поезд. Это было громкое дело – на всю Россию, но мама знала об этом смутно, с чужих слов, потому что произошло это не то в самый год ее рождения, не то год спустя…
– Об этом есть у Ворошилова, – сказал Федор Семенович и принес из соседней комнаты сентябрьский номер «Октября» за шестьдесят седьмой год. Открывали журнал «Рассказы о жизни», написанные Климентом Ефремовичем Ворошиловым.
Там говорилось о судьбе Алчевского, основателя земельного и торгового банков в Харькове, и о заводе ДЮМО,[3] где работал в пору своей юности легендарный в будущем слесарь Клим.
«…в царской России начался уже острый экономический кризис, достигший наибольшей силы в 1900–1903 годах. Повсюду производство свертывалось, и в этом бушующем океане экономического кризиса завод ДЮМО был одно время как бы островком. Здесь еще продолжали плавить чугун и сталь, выпускать разносортный прокат. (…) На территории росли груды чугунных отливок и металлических изделий… Но рабочих не увольняли, и именно поэтому здесь не чувствовались в полной мере те бедствия, которые уже свирепствовали по всей империи.
Это странное в условиях экономического спада явление было связано с деятельностью А. К. Алчевского, который хотел противостоять стихии кризиса и, видимо, в какой-то мере облегчить положение рабочих.
Находясь под сильным влиянием своей прогрессивно настроенной жены Христины Даниловны, Алексей Кириллович Алчевский проявлял либеральные наклонности. Но его финансовые ресурсы иссякли, и он оказался накануне банкротства.
Ходили слухи, что в связи с этим Алчевский решил обратиться к самому Николаю II и выехал в Петербург. Рассказывали, что там он беседовал с министром финансов Витте, и царедворец докладывал „его величеству“ о просьбе Алчевского выделить ему кредит в несколько миллионов рублей. Николай II якобы разрешил ассигнование лишь трети от этой суммы, что не устраивало Алчевского. Он попросил Витте еще раз обратиться к царю, но тот ответил решительным отказом, и тогда Алчевский, выехав в мае 1901 года из Петербурга, бросился под колеса поезда. В память об этом человеке железнодорожная станция Юрьевка и раскинувшийся вокруг нее город впоследствии и получили наименование „Алчевск“ и долгое время сохраняли это наименование».
Многое объяснили мне воспоминания К. Е. Ворошилова, с которыми уже подробней я познакомилась дома, в Москве. Картина жизни тех лет, прошлое нашего Донбасса нарисованы в них живо и непосредственно. Говоря о своей юности, Ворошилов много внимания уделяет заводским школам, самодеятельным драматическим кружкам, этому средоточию роста народного сознания, в том числе и его собственного. Недаром они постоянно преследовались царским правительством. В связи со школами снова возникает в его воспоминаниях имя Алчевской. «Жена владельца поместья – Алчевская – подарила „волшебный фонарь“, тогда большую редкость даже в городских школах. Она же высылала из Харькова еженедельно, по просьбе учителя, новые серии диапозитивов. (…) Школа стала чем-то вроде нынешних Домов культуры. Смотреть картины и слушать рассказы приходило все село. Так как школьные стены не вмещали всех желающих попасть на картины, их начали показывать на улице, на беленой стене соседнего сарая…»
Я прочла это уже потом, в Москве. И для меня стало ясно, что, сетуя в письме к подруге на охлаждение мужа, приписывая это своему возрасту, Алчевская не предполагала, что Алексей Кириллович находится накануне банкротства. Оберегаемая им от того, что неотвратимо, как лавина, катилось навстречу, Христина Даниловна не знала, что через год станет вдовой…
Мое предположение, что Алчевская не вникала в банковские дела мужа, подтвердилось в письме Христины Даниловны Достоевскому, приведенном в ее книге: