На веселой, пестрой от студенческой толпы Сумской продавались жареные пирожки с картошкой. Старики грелись на солнце, заполнив скамейки Театрального сквера, а у фонтана «Стеклянная струя» всегда наготове стояла игрушечная белая лошадка, впряженная в красную повозку, – реквизит детского фотографа.
Потом мы собирали каштаны в еще сырой траве городского сада и, пройдя по главной алле к видовой площадке над обрывом, – с этого холма Пинчо, если продолжить сравнение Харькова с Римом, – смотрели на город, подернутый дымкой, освещенный косым вечерним солнцем, повисшим над куполами Благовещенского собора.
Возвратившись в Москву, я внимательно изучила все, что было написано об Алчевской, в том числе и ею самою. Тогда для меня окончательно сложился облик этой незаурядной женщины, сказавшей о себе: «Говорят, что у каждого человека бывает свой пункт помешательства. Моим пунктом являлась мысль обучить как можно больше женщин грамоте…»
С трех фотографий, помещенных в книге Алчевской «Передуманное и пережитое», на меня смотрела женщина с открытым решительным лицом и серьезным, как бы в себя обращенным взглядом. Такой изображена она в девятнадцать лет, и в сорок девять, и в шестьдесят девять. От первой к последней фотографии волосы, зачесанные назад, побелели, лицо округлилось, но серьезность и решительность остались. По натуре впечатлительная, нервная, очень женственная, артистичная, – недаром воспитавший актрису Асенкову театрал обещал, что, пойдя на сцену, она станет второй Асенковой, – Алчевская знала и ценила в себе именно эти качества – решительность и серьезность. И такой пожелала остаться в памяти потомков, – книга издавалась при жизни Христины Даниловны и фотографии отбирала она сама.
Я так подробно пишу об Алчевской не только потому, что в своем письме она говорит о визите к ней Чехова и разговоре с ним. Конечно, важна уверенность в подлинности рассказа, и тут личность пишущего играет не последнюю роль. Но я убедилась, что многие люди, даже не чуждые литературе, никогда не слышали об Алчевской или знают о ней весьма мало.
Между тем ее деятельность высоко ценили Лев Толстой, Достоевский, Глеб Успенский, Софья Ковалевская, Элиза Ожешко; Тургенев, познакомившись с Христиной Даниловной в Петербурге, приглашал ее на свои литературные чтения. Несомненную ценность представляет собой ее рассказ о встречах с Достоевским, письма его к Алчевской. Но наиболее интересны ее воспоминания о встрече с Львом Толстым четырнадцатого апреля 1884 года. Лев Николаевич посетил Алчевскую, придя к ней в гостиницу из своего хамовнического дома, и они долго беседовали на любимую, занимавшую обоих, тему народного образования, – указатель «Что читать народу?» тогда только что вышел.
«Знайте, что я самый рьяный пропагандист вашей книги», – сказал, по воспоминаниям Алчевской, Лев Николаевич. Она приводит высказывание Толстого о том, какую литературу предлагают народу, – лубочную, тенденциозную («Ее не любит народ, не люблю и я»… – заметил Толстой), бездарную. «В ней работают люди, оказавшиеся негодными для литературы, предназначенной для интеллигенции». И, наконец, четвертую, – Толстых, Тургеневых, Достоевских, – которую, по мнению Толстого, народ не понимает, потому что она пирожное, а не хлеб насущный…
С этой, последней, частью высказывания Толстого Алчевская не могла согласиться.
Она всегда была против примитивной литературы «для народа». Не признавала литературы специально женской или солдатской и твердо стояла за то, чтобы поднимать широкого читателя до высоких образцов классики. За это ратовал и ее «Указатель»…
Алчевская спорит с Толстым, приводя в пример «Записки охотника» и толстовское «Чем люди живы». Спрашивает его мнение о народных отзывах на сочинения Островского, приведенных в указателе.
«– …Прелестно, – отвечал он. (…) по прочтении этих отзывов, он (Островский. – Прим. автора.) вдруг опять вырос предо мною во весь рост, и я пришел в такой азарт, что собрался одеваться и ехать к нему делиться впечатлениями, да кто-то помешал…»
Христина Даниловна пожаловалась Толстому на то, что некоторые «находят эти ученические отзывы деланными» и думают, что она «сама их сочинила».
«– Если бы мы могли с вами так сочинять, мы были бы гениями», – возразил Лев Николаевич. И, поинтересовавшись, кто изобрел эти отзывы, то есть ввел в указатель отзывы читателя из народа, – Алчевская застенчиво призналась, что это она, – заметил: «–Я так и знал».