— Возвращайся домой. — говорю я, чуть кивая головой, а затем немного меняю стандартную формулу и добавляю. — Все будет так, как ты хотела.
Она убегает, а я собираю карты и… перевожу дух. Несколько волнительная была сдача.
Карты кочуют из руки в руку, а над столом появляется новая тень.
— Поздравляю, ваша заявка принята. Напоминаю правила…
— Братюня, не надо, я не фраер…
Приблатненный штымп, который садится напротив, всем своим видом показывает, что он тертый калач и на мякине его не проведешь. Маечка, кепочка, портачки по всему свободному пространству, в общем, все как надо и люди в курсе.
— Слы, братюня… — он усаживается за стол и ведет себя как хозяин. — У меня к тебе только один вопрос. Ты мне объясни, чисто по-человечески, откуда тут свет, в натуре? Ламп нету, вокруг одна пустота… свет откуда, а?
Это вопрос, который задают в основном новички, либо идиоты. У меня нет ни желания, ни полномочий отвечать на этот вопрос. Я слышал этот вопрос, в самых различных вариациях, сотни, тысячи раз. Я ненавижу этот вопрос и ровно так же ненавижу тех, кто мне его задает.
— Вы можете выбрать масть, цвет, или же назвать…
— Ладно, ладно, понял… — поняв, что я не буду отвечать, он дает мне отмашку, словно это он разрешает мне не отвечать на его вопрос. — Давай, заряжай… гадалка с картами… сегодня у меня день фартовый, братюня… чуйка у меня, реально! Выбрать что ли масть, чтобы все было всласть? Или выбрать цвет, чтоб для долгих лет? А?
— Назовите ваш коэффициент. — прошу я, чуть повысив голос.
— Не суетись, братюня, а то не успеешь. Ну че, пехота, рисковать не будем, пойдем проторенной дорожкой. Выберу я цвет, чтоб завидовал сосед.
— Цвет, принято, назовите ваш цвет.
— Братюня, обижаешь! — восклицает штымп. — Ну не красный же, я ж тебе не тварь ссученная, с западлом дел не имею. Черный, братик, черный! Как вся моя биография.
Подобная болтовня утомляет очень быстро, но вида я не подаю. В конце концов, клиент всегда прав, даже когда неправ. Так что…
— Черный, принято. Ставки сделаны, ставок больше нет. Пожалуйста, снимите карты.
— Эх, мать моя, женщина! Где фарту еще мне надо, как не здесь и не сейчас! Ну… давай! Давай черную!
Штымп снимает полколоды и, прильнув к столу, щерится золотой фиксой в ожидании. Я переворачиваю карту.
Что-то сегодня часто красное выпадает.
— Опачки… — растерянно мямлит штымп, пялясь на бубновую девятку.
— К сожалению, ваша ставка не сыграла. — произношу я и опускаю руку вниз, под стол.
— Первый раз не фартануло… — шепчет он.
Ну так кто бы сомневался.
Он еще успевает пробормотать что-то вроде «Это что, все?», прежде чем я дважды стреляю ему в грудь из Дезерт Игла. Вообще-то, мне достаточно выстрелить один раз, но я добавляю второй за его нудную болтовню и нахальное поведение. Это допускается правилами.
Потом прячу пистолет, собираю карты, и думаю, что свет над столом — не такая уж и большая загадка, особенно для тех, кто бывал здесь по нескольку раз. Я, например, понял, как освещается стол, уже после второй или третей игры.
А вот куда деваются проигравшие, это я не знаю до сих пор. Хотя я здесь уже достаточно долго.
— Поздравляю, ваша заявка принята. Напоминаю…
— Подождите! Не надо! Я знаю правила!
Красивая. И хорошо одета. Точнее, очень красивая и очень хорошо одетая. На пальцах, ушах и шее целый ювелирный магазин. Причем, насколько я в этом разбираюсь, бриллианты настоящие.
Мне кажется, что глупо приходить сюда в таком виде. Но… люди разные, а чужая душа — потемки.
— Я… я хочу только… можно закурить?
— Пожалуйста.
Я подвигаю ей пепельницу, а сам думаю, что тайну окурков я тоже не разгадал. Сейчас вот она покурит, сыграет, а потом пепельница вновь будет чистой. Загадка, в отличие от света, для меня пока необъяснимая.
Женщина роется в сумочке, достает длинные тонкие сигареты, первую неловко ломает, прикуривает вторую от обычной китайской зажигалки.
Пауза затягивается и я собираюсь нарушить тишину, как она вдруг говорит.
— У меня просто нет другого выхода. Понимаете, просто нет другого выхода. Два года назад я полюбила одного человека…
Мне уже все ясно и скучно. Ненавижу эти скучные драматические рассказы. Отстраненным тоном, как можно более равнодушно, я произношу: