Наступила тишина. Шляхтичи опустили головы. Куницкий почувствовал, что все у него ушло из рук. Внутри себя он чувствовал только лишь глухую тишину и пустоту. Пустоту настолько громадную, что ему хотелось кричать.
- Пан Кшиштоф, - обратился он к Халецкому, - ваша милость знает меня уже много лет. Христом Спасителем нашим заклинаю, помоги мне!
Тот молчал. В помещении повеяло страхом.
- А может, мил'с'дарь, вы, - сказал Ян Липиньскому, - вы же были военным.
Липиньский опустил голову.
- У меня жена и четверо деток, - ответил он. – Если бы не это, если бы я был помоложе, то пошел бы с вами. Но вот так вот – не могу.
- А может ты, мил'с'дарь, - обратился Куницкий к старому Борженцкому. Тот отрицательно покачал головой.
Ян метался по комнате. Все от него отодвигались, отворачивали головы, избегали прямого взгляда. И хорошо, потому что Куницкому хотелось плюнуть им в лицо. Сделалось очень тихо.
- Уезжай отсюда, - тихо сказал Липиньский.
- Да знаете ли вы, что творите?! – крикнул Ян. – Стадницкий похолопит меня, но на этом ведь не остановится. Потом возьмется и за вас! Уничтожит, погубит, захапает ваши владения! Неужто вы этого не понимаете?
- Нас он не тронет, - очень медленно произнес Халецкий.
- Отчего же?
Все молчали. А потом Куницкого охватила нервная дрожь. На ладони Халецкого увидел он черный знак, представляющий герб Новина… Похоже, такой имелся у каждого, у всех, кого он мог видеть. А если даже и не видел, то был убежден, что они ним отмечены.
- Подлецы все вы, - сказал Ян. – Только я отсюда не уеду. Вы еще попомните меня, сволочи! – выкрикнул он и выскочил из корчмы, треснув дверью.
Выйдя из корчмы, Куницкий направился в конюшню. Шел он медленно, сломавшийся, разодранный болью. Это конец, конец, думал он. Все потеряно…
Он нигде не видел конюха, потому быстро нашел взглядом своего коня. Тот стоял в одной из загородок, спокойно поедая овес. Взволнованный шляхтич направился в сторону более светлого фрагмента стены, где лежали седла. Идя между переборками, за которыми стояли лошади, Куницкий видел на стене собственную бесформенную тень. Он быстро нашел свою сбрую, и хотел уж было взять ее, но тут какое-то шестое чувство заставило его присесть и втиснуть голову в плечи.
Что-то просвистело над ним и вонзилось в стенку. Словно молния, Куницкий отскочил в сторону и развернулся, спрятавшись за деревянной переборкой, отделявшей его от ближайшей лошади. То, что торчало в стенке и до сих пор дрожало, было большим турецким кинжалом. Кто-то метнул его, целясь в спину Куницкого.
В конюшне царила тишина. Ян знал, чтобы метнуть кинжал на такое расстояние, противник должен был войти вовнутрь. Сам он отреагировал быстро, так что у его врага не было времени на то, чтобы покинуть помещение. Куницкий медленно и осторожно потянулся к левому боку. Пальцы нащупали хорошо известную рукоять сабли. Ян вытащил ее из ножен. Он уже знал, что противник находился здесь, в конюшне, и прятался среди лошадей. Вот только где конкретно? Между Куницким и дверью по стенам тянулись два ряда стойл. Некоторые были заняты верховыми животными. Никакая из лошадей не проявляла признаков беспокойства, так может тот укрылся в пустой перегородке. Тогда в которой?
Куницкий внимательно осмотрел оба ряда стойл. Было темно, так что видел он только их очертания и нечеткие силуэты лошадей. Шляхтич двинулся к выходу, внимательно присматриваясь. В каком-то из ближайших стойл враг спрятаться не мог, в противном случае, Куницкий услышал бы шуршание соломы. Но и в тех, что находились возле выходной двери, тоже не мог - слишком далеко. То есть, оставались лишь средние. Ян еще более внимательно пригляделся к ним. Четыре… только лишь четыре стойла. Одно отпадало, туда сложили сено. В противоположном стоял какой-то конь. Оставалось два. Всего два… В котором тогда? В одном был навоз, второе стойло казалось пустым…
Шляхтич выскочил на средину конюшни. Н не поглядел туда, куда собирался – повернулся к той переборке, в которую складировали навоз. Из темных внутренностей на него выпал темный, размазанный силуэт.
Первый удар принял на блокировку. После следующего почувствовал, что имеет дело с опасным противником. Куницкий отступил, засыпал противника градом ударов, после чего неожиданно замахнулся саблей и рубанул наискось, перебросив оружие в левую руку. Противник присел на пятки, ударил прямо по ногам. Куницкий подпрыгнул. Противник насел на него, ударил сначала низким ударом, направленным в нижнюю часть живота, а потом прямым, замахом с плеча. Ян легко парировал его. Сам же провел короткий укол, провернулся будто молния и ударил противника по ногам. Тот отбил удар, нацелился сбоку, а потом сверху. Куницкий в последний момент сумел заслониться клинком, который держал вертикально. Он надеялся, что шум кого-нибудь да привлечет из корчмы. Пока же приходилось драться. Враг уже почувствовал в нем достойного себя противника. Он не атаковал, притормозил. Куницкий его поведению не удивлялся. Они дрались, как равный с равным, но Ян понимал, что поначалу его недооценили. А потом, сам не зная зачем, он схватил воротник своей делии, сорвал ее с себя и накинул на вооруженную руку противника. Тот запутался в складках ткани и, прежде чем сумел высвободить руку, Куницкий нанес ему рубящий удар в голову самым концом сабли.