Он огляделся по сторонам. Все дома были темными, все окна закрыты ставнями, улочка была совершенно пустая. Но, погодите-ка – где-то вдалеке, на самом конце блеснул какой-то огонек. Ну да, де Кюсси четко видел небольшое, желтое световое пятно. Француз направился в ту сторону, раздумывая над тем, что же могло там находиться. Шинок или корчма? Начал падать все более густой снег, белые хлопья покрыли шляпу и плащ Бертрана. Было все холоднее, де Кюсси дышал на замерзшие руки и изо всех сил топал ногами, пытаясь хоть немного разогреться. Добравшись до света, он уже готов был извлечь рапиру, лишь бы пробиться к теплу. Он добрался до конца улочки и тут замер.
Стоял он перед большой корчмой, покрытой соломенной, как казалось, достигающей самого неба крышей. Слабый, красноватый отблеск проходил из-под неплотно закрытой ставни. Де Кюсси почувствовал себя не в своей тарелке. Из вех шинков города доносились отзвуки веселой пирушки – и только этот был тихим и темным. Что-то здесь было не в порядке. Бертран задрал голову, но не сумел прочесть названия корчмы; он увидел лишь пук соломы и едва видимого дракона, нарисованного на трухлявых досках. А потом он ударил кулаком в большие, набитые кованными гвоздями двери. Ответа не было. Тогда де Кюсси нажал на дверную ручку, и тут могучая дверь начала подаваться вовнутрь. Из темных внутренностей трактира пришла волна тепла.
Бертран провел коня через порог и пошел дальше. Основное помещение постоялого двора, ярко освещенное сотнями свечей, было, похоже, пустым. В одном его конце, где находились стойла для лошадей, стоял только один жеребец, громадный вороной скакун, беспокойно крутящийся на привязи. Поскольку челяди нигде не было видно, де Кюсси расседлал своего коня и завел его в свободное стойло. После чего быстро направился в сторону огромного очага, на котором горели дубовые колоды и толстые смолистые стволы. С облегчением присел он возле камина и протянул руки к огню; затем сбросил плащ, снял шляпу.
- А мил'с'дарь что здесь делает?
Де Кюсси вскочил на ноги. Рука инстинктивно схватила рукоять рапиры. Откуда-то, похоже, из какого-то угла помещения вышел высокий шляхтич с высоко подбритым затылком. Бертран поглядел в его темные глаза с красноватым отблеском, и хотел было что-то сказать, но не мог. Он чувствовал себя так, словно совершенно разучился говорить.
- Вижу, что мил'с'дарь – немчура! Это ты плохо попал, эта корчма занята, чужаков нам здесь не нужно.
- Я… я – шевалье Бертран де Кюсси, - с трудом промямлил дворянин. – Я француз, путешественник…
- Француз?! – высокий темноволосый шляхтич не спускал глаз с фигуры Бертрана. – Или шпион Габсбургов?
- Клянусь честью, месье, - запротестовал де Кюсси. – Я служу королю Людовику, а не нашим общим врагам!
- Людовику, - усмехнулся шляхтич. – И все равно, пан немчура, это ты плохо попал. Сегодня в эту корчму важные гости съедутся, все мои приятели. – Так что пока согрейся, а потом – в седло, жопу в руки и валяй на тракт.
- Похоже, гостеприимство врожденным свойством поляков не является. Мил'с'дарь выгоняет меня на снег и мороз…
- И что это за гость, который за спиной хозяина оскорбляет,- буркнул тот, поглядывая на Бертрана из-под прищуренных век. – Что, пан Бертран, плохо тебе было В Речи Посполитой? При дворе король тебя принимал, каждый шляхтич убежище предоставлял, а ты сам, как их благодаришь за это? В своих писаниях обливаешь Речь Посполитую грязью?
Де Кюсси побледнел. Инстинктивно он положил руку на висящую на правом боку сумку. Внутри лежали свернутые бумаги с его записками к Описанию Королевства Польского и Литвы, которое в будущем году должна была напечатать королевская типография в Париже. Вот только творение еще не было завершено, поэтому: откуда этот тип знал о записках?
- Так что, пан-брат, извини, но остаться здесь ты не можешь, - буркнул незнакомец. – ои приятели чужаков не любят. А если останешься, то за голову твою не ручаюсь…
Тут дверь с треском распахнулась. Дуновение ледяного ветра занесло в корчму снежный туман, в котором маячили какие-то фигуры.
- Черт подери! – прошипел высокий шляхтич. – Поздно уже. Садись, - бросил он в сторону француза. – И молчи.
Де Бюсси послушно съежился на лавке, но через минутку осторожно выглянул из-за бочонков и горшков. Что же в этой корчме творилось на самом деле? Кем могли быть таинственные гости этого пана-брата? Де Кюсси вспомнил, что шляхтич так и не назвал своего имени. Так что же тут творилось? Возможно, рождался какой-то заговор, бунт или рокош5?