разумеется, не выгнали.
Разумеется. Ненавижу эти разумения, решаемые за других. Я хотел узнать что-
нибудь еще, но продавец не помнил никакой другой черты таинственного
посетителя. С окончательно испорченным настроением я вышел из магазина и
когда уже спускался по улице, почувствовал, что кто-то тронул меня за руку. Это
была кассир книжного.
- Я точно не уверена, но мне кажется, что я видела раньше того, кто тебя искал.
Это молодой человек, очень худой и обычно он ждет кого-то на выходе из
рынка.
В течение многих дней и в разные часы, я обходил квартал старого и красивого
центрального рынка Сантьяго, огромное здание построенное одним
привилегированным учеником Эйфеля, и в котором всегда представлены лучшие
фрукты земли и моря. Я видел как выходят сотни мужчин и женщин с тяжелыми
сумками, как появляются по утрам богемные гуляки, спеша восстановить силы
благодаря безотказному средству – сырым моллюскам, видел детей-торговцев,
слепых певцов ностальгических танго, но этот худой незнакомец, которого я
наверняка знал, не подавал признаков жизни.
Когда на четвертый день вечером я увидел его, что-то горячее перевернулось у
меня в груди – передо мной стоял мой дорогой и славный товарищ, которого, как
и стольких других, я считал окончательно потерянным в каком-то из уголков
мира. Я обнял его, и делая это сказал ему единственное, что о нем знаю: «Оскар»,
потому что под этим именем я узнал его в Кито почти двадцать лет назад, но
«Оскар» никак не среагировал ни на объятие, ни даже на мое присутствие, и когда
я тряс его, настаивая, что это я, я заметил, что его руки беспомощно свисали,
голова его медленно склонялась вниз и глаза наполнялись влагой и не хотели дать
выхода слезам.
Мы посмотрели друг на друга. Я не знал его настоящего имени. Мы
познакомились в трудные годы, когда даже в ссылке, подполье заставляло нас
следовать своим спасительным законам и требовало от нас знать друг о друге
самый минимум.
В его глазах была нежность, и я задал ему множество вопросов о том, что с ним
происходит, где живет, хочет ли что-нибудь выпить, но он молчал и я начал себя
спрашивать, способен ли он меня слышать.
Так мы провели почти два бесконечных часа. Я, разговаривая с ним, и «Оскар»
отвечая мне блеском своих глаз и звуками, которых я не мог разобрать, пока одна
женщина, из тех, чья преждевременная старость и морщины напоминают нам, что
диктатура отняла у нас не только родственников и друзей, но еще и годы жизни,
вдруг подошла и грустно сообщила мне, что «Оскар» не может говорить, что
после многих лет инвалидности ему едва удается ходить, но что скорее всего он
может меня слышать.
Эта женщина сказала, что спешит и должна отвести его в туалет рынка, я
предложил пройти с ними, но она отказалась, давая мне понять что мой друг
может почувствовать себя неудобно.
- Подождите нас здесь и через пять минут мы вернемся, - сказала она мне и они
не вернулись.
Начиная с того дня я провел три года, пытаясь выяснить что-то о товарище, чье
подпольное прозвище среди нас, чилийцев, аргентинцев и уругвайцев живших в
Эквадоре, было «Оскар». Все было бесполезно. Никто ничего не знал, и когда я
уже был готов вывесить белый флаг, случайная встреча с одним венесуэльцем,
открыла для меня историю «Оскара», которую я расскажу сейчас вам, начиная ее
с волшебной фразы, с которой начинаются все чудесные истории.
Жил-был на свете простой парень, родившийся в пролетарском районе. Он с
детства много работал и работая, он решил выучиться на электрика. Он хотел
осветить свою страну, чтобы никто не спотыкался в завалах мрака. И так во
времена правительства Альенде он стал активным профсоюзным руководителем.
Потом, после поражения, он отправился в ссылку и его стремление осветить мир
привело его в Никарагуа, где он сражался с диктатурой Сомосы. Чтобы положить
конец мраку в своей стране, из Никарагуа он подпольно вернулся в Чили. В один
из дней 1982 года он попал в руки палачей, и будучи человеком безгранично
последовательным, он не сказал и ни слова, не стал искать знакомых лиц среди
других заключенных и не сделал ничего, что могло бы повредить его товарищам.
Поскольку палачи не смогли сломить его воли с помощью пыток, они решили
использовать его как ловушку -–они выбросили его, превращенного в мешок с
костями, с перебитым позвончником, не в состоянии пошевелить даже веками, на