Ни один гетман малороссийский не пользовался такой доверенностью московского правительства, как умный, образованный, любезный старик, Иван Степанович Мазепа. Царь Петр вполне полагался на его приверженность к себе, не верил доносам на него, и действительно, по свидетельству самых близких к гетману людей, он был верен царю. В 1705 году Мазепа стоял обозом под Замостьем; сюда тайком пробирается к нему из Варшавы Францишек Вольский с секретными прелестными предложениями от польского короля Станислава Лещинского. Мазепа спокойно выслушивает Вольского, но, выслушав, немедленно сдает его под караул царскому чиновнику Анненкову, велит подвергнуть пытке, потом в оковах отправляет в Киев, к тамошнему воеводе князю Дмитрию Михайловичу Голицыну, а письма пересылает к царю. Но вот верность гетмана подвергается искушению: в Дубне, где он стоял на зимних квартирах, получает он длинное письмо от наказного гетмана[7] прилуцкого полковника Дмитрия Горленко, стоявшего с своим и Киевским полками под Гродно на службе царской; гетман кличет писаря Орлика[8] и велит читать ему письмо; Орлик читает горькие жалобы: подробно описывал Горленко обиды, поношения, уничижения, досады, коней разграбление и смертные побои казакам от великороссийских начальных и подначальных людей: «Меня, наказного гетмана, — пишет Горленко, — с коня спихнули, из-под меня и из-под прочих начальных людей кони на подводы забраны!» Тот же курьер, который привез письмо от Горленка, подал другое от полковника Ивана Черныша, также находившегося в Гродне; Орлик распечатал и нашел копию с царского указа, которым будто бы приказывалось Киевскому и Прилуцкому полкам идти в Пруссию для научения и устроения их в драгунские регулярные полки. Выслушав письма, Мазепа сказал: «Какого же нам добра вперед надеяться за наши верные службы, и кто ж был бы такой дурак, как я, чтобы до сих пор не приклонился к противной стороне на такие предложения, какие прислал ко мне Станислав Лещинский?» Скоро после этого приезжает сам Горленко в Дубну к Мазепе и объявляет, что притворился больным из страха, чтоб его не послали с полками в Пруссию и не устроили в драгуны: «Я бы ведь этим возбудил против себя ненависть целого войска, — говорил Горленко, — все бы стали говорить, что от меня пошло начало регулярного строя у нас; вот я и притворился больным и отпросился у генерала Рена в отпуск будто домой, подарил ему за это коней добрых да 300 ефимков».
В то время как гетман смущен был рассказами и жалобами Горленко, краковский воевода, князь Вишневецкий, прислал звать его к себе в Белую Криницу, просил быть крестным отцом у его дочери; крестною матерью была мать князя, княгиня Дольская. Несколько дней пировал Мазепа на крестинах, и, возвратившись в Дубну, велел Орлику написать благодарственное письмо княгине Дольской и послать к ней ключ цифирный для будущей переписки. Ответ не замедлил: через несколько дней приносят от княгини маленькое письмецо, написанное цифрами: «Я уже послала куда следует с известием о истинной приязни вашей милости», — писала княгиня. В 1706 году, будучи в Минске, Мазепа получил от Дольской другое маленькое письмо цифирью с известием, что какой-то король посылает к нему письмо. Когда Орлик разобрал письмо, то Мазепа засмеялся и сказал: «Глупая баба! хочет через меня царское величество обмануть, чтоб его величество, отступая от короля Августа, принял в свою протекцию Станислава и помог ему утвердиться на польском престоле, а он обещает помочь государю в войне шведской; я об этом ее дурачестве уже говорил государю, и его величество посмеялся».
Но долго притворяться было нельзя перед Орликом; в Киев пришло третье письмо от Дольской: княгиня писала прямо, чтобы Мазепа начинал преднамеренное дело и был бы надежен на скорую помощь от целого шведского войска; был бы также уверен, что все желания его исполнятся, на что присланы будут к нему ручательства королей шведского и польского. Когда Орлик разобрал письмо, Мазепа вскочил с постели в страшном гневе и начал кричать; «Проклятая баба обезумела! прежде меня просила, чтобы царское величество принял Станислава в свою протекцию, а теперь другое пишет, беснуется баба, хочет меня, искусную и ношенную птицу, обмануть; погубила бы меня баба, если б я дал ей прельстить себя; возможное ли дело, оставивши живое, искать мертвого и, отплывая от одного берега, другого не достигнуть. Станислав и сам не надеется царствовать в Польше, республика польская раздвоена; какой же может быть фундамент безумных прельщений этой бабы? Состарился я, служа верно царскому величеству, и нынешнему, и отцу его, и брату; не прельстили меня ни король польский Ян, ни хан крымский, ни донские казаки; а теперь, при конце века моего, баба хочет меня обмануть». Мазепа сжег письмо Дольской и велел Орлику написать ответ: «Прошу вашу княжескую милость оставить эту корреспонденцию, которая меня может погубить в житии, гоноре и субстанции; не надейся, не помышляй о том, чтоб я, при старости моей, верность мою царскому величеству повредил». Дольская действительно приостановила переписку на целый год.
8
Орлик Филипп — писарь гетмана И. С. Мазепы и его сообщник, после Полтавского сражения бежал с гетманом в Турцию. После смерти Мазепы был некоторое время гетманом, признаваемым Швецией и беглыми казаками, скитался по Швеции, Франции, Турции, убит около 1728 г.