Пристрастие к экзотическому и чуждому, вследствие которого она, живя в Америке, так увлекалась Африкой и Ближним Востоком, испарилось полностью, словно нейтрализованное какой-то химической реакцией: теперь Иванка тосковала по всему привычному и знакомому. Открыть последнюю банку коктейльных сосисок, которые она в прошлом даже и не любила, значило - испытать скорбное чувство утраты. Любимая тушь для ресниц, пузырек которой был случайно оставлен на солнцепеке, прокалилась настолько, что кисточка сплавилась с его содержимым. Все привезенные с собой книги она уже прочла и перечла, а в армейской библиотеке не было ничего, кроме коротких романов о мужчинах с именами Хэнк, или Макс, или Тед, нимало не огорчавшихся, если на их бронежилеты попадали брызги чьих-то мозгов. И, что было, возможно, самым худшим, ворсистые хлопковые одеяла тоже подходили к концу, а после того, как Ральф попытался, довольно неуклюже, приударить за ней, Иванке расхотелось обращаться к нему с новыми просьбами. Ивана, почти уж и не появлявшегося в доме, ей не хватало ужасно
«Я и впрямь оказалась в аду» - сказала она себе, да еще и матери об этом написала . Зря, кстати сказать, написала - мать, проживавшая в венгерском городке набожная старая галоша, лишь отчитала ее за нечестивое использование слова «ад». Прилетевшие по воздуху страницы ответного материнского письма пространно растолковывали Иванке словами привычного некогда языка, читать на котором ей было теперь на удивление трудно (то ли почерк матери с возрастом становился все хуже, то ли мозг Иванки был отравлен чрезмерными дозами иностранщины?), о ее «миссии» в этой «первобытной стране», о посланной Небесами возможности «нести Слово Божие» туда, где оно нужнее всего. Иванка вздохнула и сложила письмо, обескураженная тем, что мать, когда-то родившая и вырастившая ее, стала теперь для нее бесполезной. «Нести Слово Божие»? Да ей не хватило бы сил и на то, чтобы соорудить запеканку, - даже если бы от всего, потребного для стряпни, не остались одни поскребыши.
Ей уже и бхаратанцев было ничуть не жалко. У водителя грузовика, работавшего в Комиссии ООН по беженцам, имелось для ее состояния собственное определение: износ сострадания. «У вас износ сострадания» - сказал он Иванке, помогавшей ему выгружать из машины продукты. И на следующий день она решила больше на разгрузку не ходить - надо быть сумасшедшей, чтобы вылезать в такую пылищу на 50-тиградусную жару, когда глаза у тебя и так уже воспалились от слез и инфекции, а в голове колотится боль.
- Надо поговорить, - в конце концов, сказала она Ивану, вернувшемуся как-то в три часа ночи домой после долгого сидения под огромным безоблачным небом и попытавшемуся проскользнуть мимо нее в кабинет.
- Я почти вплотную приблизился к открытию, - вяло сопротивлялся Иван, пробегаясь пальцами вверх и вниз по листам бумаги, которые он прижимал к груди.
- Вот об этом я поговорить и хочу , - сказала она. - Я никак не могу понять, какой прок может принести хоть кому-нибудь то, , чем ты здесь занимаешься.
Иван издал нервный смешок, ему не хотелось сердить ее.
- Вряд ли стоит оскорблять меня лишь потому, что.. - он замолк, опасаясь совершить ошибку. Он был уверен: Иванка негодует на его работу просто от того, что ей не хватает мужа в постели, но и слишком хорошо знал ее, чтобы решиться сказать об этом - и не просто из страха, что жена взорвется и осыплет его оскорблениями, на которые так падки обиженные, раздраженные женщины. Ничуть не меньше боялся он и ошибиться в догадках насчет того, что у нее на уме , - в прошлом это случалось нередко, и всякий раз Иван, к стыду своему, обнаруживал, что ему остается только завидовать аналитическим способностям жены; короче говоря, Иван боялся, что она окажется кругом права, а он - кругом не прав.
- Послушай, мы оба устали, - вздохнул он, с облегчением ухватываясь за возможность пригасить мягкими словами то, что сам же и начал. И слова помогли - а может быть, Иванка вовсе и не собиралась с ним ссориться.
- Насколько я могу судить, - сказала она, - любому идиоту, ну хорошо, любому западному идиоту понятно, что тут требуется сделать. Бхаратанцам необходимо осесть и научиться выращивать на своей земле хоть что-нибудь, так? Может, они это сделают, может, нет, никто не знает: во всяком случае, от тебя и не ждут, что ты сможешь склонить их к тому или к этому, правильно? А местный климат, ну, в общем, здесь явно не хватает дождей, так? Ты провел уйму измерений, работал, как вол. Уверена, если бы бхаратанцам необходимо было понять, что происходит и чего не происходит, когда на их землю падает дождь, ты бы давно уже это выяснил и им бы растолковал. Но на самом-то деле им нужно только одно, чтобы дожди шли почаще, так? ООН наверняка это знает и бхаратанцы тоже, и тем не менее, ты здесь уже три месяца, ты все еще работаешь день и ночь и кто-то продолжает за это платить.