Пять уже пробило. Фримен был ошеломлен, от счастья у него закружилась голова.
— Tu sei Ernesto?[2] — спросил он мальчика.
Мальчику было лет одиннадцать-двенадцать. Не спуская с Фримена больших любопытных глаз, он покачал головой.
— No, signore, sono Giacobbe[3],
— Dov’e Ernesto?[4]
Мальчик неопределенно показал на окно, и Фримен понял, что кто-то, неизвестно кто, ждет его на берегу озера.
Фримен в одну минуту переоделся в ванной и вышел уже в соломенной шляпе и полотняном костюме.
— Ну, пошли!
Он сбежал по лестнице, за ним топал мальчик. К великому удивлению Фримена, «Эрнесто», ждавший у причала, оказался тем самым вспыльчивым гидом с проклятой тросточкой: видно, он был мажордомом в палаццо, старым слугой семьи.
Судя по выражению его лица, теперешняя роль гида в другом качестве была ему сильно не по душе. Но, видно, он получил твердые указания, и держался хоть и высокомерно, но вежливо. Фримен поздоровался с ним вполне любезно. Гид сидел не в шикарной моторке, как ожидал Фримен, а на корме большой, видавшей виды лодки — помеси рыбачьей шлюпки и спасательного суденышка. Фримен вслед за мальцом перелез через свободное место на задней скамье, но, так как Джакоббе сел на весла, он нерешительно примостился рядом с Эрнесто. Какой-то лодочник на берегу столкнул лодку, и мальчик стал грести. Большая лодка казалась неповоротливой, но Джакоббе, ловко орудуя длинными веслами, повел ее совсем легко. Он быстро отгреб от причала и пошел на остров, где ждала Изабелла.
Хотя Фримен был рад и счастлив, что они отплыли и наслаждался широким простором озера, ему было неприятно сидеть рядом с Эрнесто, от которого несло свежим чесноком. Болтливый гид оказался молчаливым спутником. Потухшая сигарета висела у него на губе, и время от времени он рассеянно тыкал палкой в дощатое дно лодки. Если в ней еще нет течи, он обязательно пробьет дыру, думал Фримен. Один раз тот снял свою черную фетровую шляпу, чтобы вытереть лоб платком, и Фримен с удивлением заметил, что он совсем лыс и выглядит удивительно дряхлым.
У Фримена было искушение сказать старику что-нибудь приятное (кто помянет старые обиды в таком чудном плаванье?), но он понятия не имел, с чего начать. Что он будет делать, если тот сердито буркнет в ответ? После долгого молчания Фримен, уже чувствуя некоторое раздражение, спросил:
— Может быть, мне сесть на весла, дать мальчику отдохнуть?
— Как желаете, — Эрнесто пожал плечами.
Фримен обменялся местами с мальчиком и тут же об этом пожалел. Весла оказались непомерно тяжелыми, греб он скверно, левое весло заходило в воду глубже, чем правое, и лодка сбивалась с курса. Похоже было, что он плывет на катафалке, и, неловко шлепая веслами, он видел со смущением, как мальчик и Эрнесто, похожие темными глазами и жадными клювами на странных птиц, не мигая, уставились на него. Он мысленно посылал их подальше от этого прекрасного острова и в отчаянии греб все сильнее. Хотя ладони его покрылись волдырями, ценой решительных усилий он стал грести ритмичнее, и лодка пошла ровней. Фримен победоносно взглянул на спутников, но те уже не следили за ним — мальчик вел соломинку по воде, а гид сонно смотрел вдаль.
Немного погодя, явно изучив Фримена и решив, что он и общем и целом совсем не злодей, Эрнесто заговорил довольно дружелюбно.
— Все говорят — Америка богатая? — заметил он.
— Еще бы, — проворчал Фримен.
— А сами вы тоже из таких? — Гид неловко усмехнулся, не вынимая сигарету изо рта.
— Я не нуждаюсь, — сказал Фримен и честно добавил: — Но мне все же приходится служить ради заработка.
— Молодым там хорошо живется, нет? Говорят, еды вволю, а для женщин в доме всякие машины придуманы, много машин.
— Да, много, — подтвердил Фримен.
Это он неспроста. Видно, ему велено расспросить обо всем. И Фримен стал расписывать гиду все прелести американского образа жизни, хорошей жизни. Неизвестно еще, как к этому отнесутся итальянские аристократы. И все же надо надеяться на лучшее. Никогда не знаешь, чего нужно другим.
Эрнесто следил, как Фримен гребет, явно стараясь запомнить все, что тот ему рассказал.
— А у вас какая служба? — спросил он наконец.
Фримен задумался, как бы это выразить, и, наконец сказал:
— Я занимаюсь, так сказать, вопросами обслуживания.
Эрнесто выплюнул окурок:
— Извините за вопрос, а сколько зарабатывают в вашем деле?
Сосчитав в уме, Фримен ответил:
— Я лично зарабатываю около ста долларов в неделю. По-вашему, выходит около четверти миллиона лир в месяц.