- У меня создается впечатление, что вы оцениваете события слишком пессимистично, - сказал майор. - Люди со временем меняются. Мир вернется к норме, и все устанут от ненависти и крови...
- Это вы начали уставать от ненависти и крови, - ответил Сегал. - В последнее время я начал это понимать.
- Лично я, - произнес офицер, - этого никогда не хотел. Взгляните на меня. По сути своей я совсем не солдат. Приезжайте после войны в Германию, и я пришлю за вами Ситроен. Я всего лишь облаченный в мундир скромный продавец автомобилей, имеющий супругу и троих ребятишек.
- Возможно... - протянул Сегал. - Возможно... Вскоре мы, видимо, услышим нечто подобное от очень многих. "По сути своей я не солдат. Я всего лишь продавец автомобилей, музыкант, любитель домашних животных, филателист, школьный учитель, лютеранский священник..." и так далее до бесконечности... Но в 1940 году, когда вы строем маршировали по бульварам, мы таких слов не слышали. В то время в ваших рядах не встречались продавцы автомобилей, там были лишь капитаны и сержанты, летчики и артиллеристы. И военные мундиры в 1940-ом вовсе не считались случайным нарядом.
Некоторое время они сидели молча. Из глушителя проезжающего мимо автомобиля раздался громкий двойной выхлоп, и один из спящих солдат закричал во сне. На тихой, залитой солнцем площади этот вопль казался совершенно неуместным. Другой солдат разбудил спящего товарища и объяснил, что произошло. Кричавший уселся на асфальт, оперся спиной на колесо грузовика, нервно вытер ладонью лицо и снова погрузился в сон. На сей раз сидя.
- Сегал, - заговорил майор, - когда война закончится, нам надо будет спасать Европу. Нам придется существовать рядом на одном континенте. И фундаментом этого существование должно быть прощение. Я знаю, что простить всех невозможно, но ведь есть и миллионы таких, которые не совершили ничего плохого...
- Таких, как вы?
- Да, таких, как я, - ответил немец. - Я никогда не был членом Партии. Я вел мирное существование в обществе супруги и троих детей, как типичный представитель среднего класса.
- Мне почему-то начинает надоедать постоянное упоминание о вашей жене и троих детках.
Лицо майора под слоем пыли залилось краской. Он тяжело опустил ладонь на руку Сегала и произнёс:
- Вы, видимо, забыли, что американцы пока ещё не вошли в Париж.
- Прошу прощения, - ответил Сегал, - но мне показалось, что вы просили меня высказываться свободно и откровенно.
- Я и сейчас на этом настаиваю, - сказал офицер, снимая ладонь с руки Сегала. - Продолжайте. Я уже давно размышляю на эти темы и готов вас слушать.
- Простите, но мне пора домой, - произнес Сегал. - Я живу на другом берегу, и прогулка получится довольно долгой.
- Если не возражаете, то я мог бы доставить вас туда на автомобиле, сказал майор.
- Благодарю вас, - ответил Сегал.
Немец расплатился, и они бок о бок зашагали через площадь мимо солдат, провожающих их равнодушными или враждебными взглядами. Они уселись в автомобиль майора и отправились в путь. Сегал помимо воли получал огромное удовольствие от первой за четыре года автомобильной поездки. Когда они проезжали по мосту через Сену, он не смог сдержать улыбки, такой голубой и приятной показалась ему вода.
Майор почти не смотрел на красоты, мимо которых они проезжали. Он устало откинулся на спинку сиденья - немолодой человек, которому в силу внешних обстоятельств приходится действовать за пределами отпущенных ему природой сил. Его лицо от непомерного утомления выглядело помятым и добрым. Когда машина проезжала мимо больших статуй, охраняющих здание Палаты депутатов, майор снял фуражку, и свежий ветер сразу растрепал его редковатые, слегка вьющиеся волосы.
- Я уже готов смириться с тем, - произнес он тихим, почти просящим голосом, - что нам придется платить за всё то, что считается нашей виной. Мы проиграли войну и поэтому - виноваты.
Сегал сухо хихикнул. Он чувствовал необыкновенное возбуждение от выпитого пива и автомобильной поездки. Это возбуждение обострялось ощущением опасности, которое порождала у него беседа с немецким майором в городе, полном вражеских войск.
- Не исключено, что, даже выиграв войну, мы все равно оказались бы виноватыми, - сказал майор. - Если быть до конца честным, то я обдумываю этот вопрос два последних года. Вначале события увлекают человека. Вы представить не можете, какое давление испытывает простой обыватель, когда страна, подобная Германии, вступает в войну. Человек всем сердцем рвется в армию, надеясь преуспеть в солдатском ремесле. Но и тогда, среди этих энтузиастов не было зрелых людей, подобных мне... Это были юнцы, фанатики, но их напор походил на напор неудержимого вала, увлекающим за собой всех окружающих. Да, вы и сами все видели...