Пророк был стариком, сошедшим с ума от собственных видений. Он вцепился в громадный вяз. Его пальцы разрывали кору, будто он хотел спрятаться под ней. Он задыхался и хрипел на свежем утреннем воздухе.
Мы преследовали его в этих лесах последние три дня. И мне уже начало это надоедать. Если он и на сей раз попытается сбежать, я прострелю ему ногу. Селендин все равно может вылечить его, чтобы мы потом смогли его расспросить. Я старалась не посвящать целительницу в свой план. Думаю, она стала бы возражать. Старик был окружен великолепным ореолом солнечного цвета. Блики играли в его глазах, молочно белых и слепых от старости и болезней. Он был больным, слепым, сумасшедшим, и он ускользал от меня в течение многих дней.
Сила его дара и, может быть, еще голоса, к которым он взывал, защищали его всякий раз, когда я приближалась. Он повернулся в пол оборота, будто что-то услышал. Я слышала только ветер и какого-то мелкого зверя, удирающего в глубь чащи.
Он повернул к нам взгляд своих слепых глаз и уставился прямо на меня. У меня появилось ощущение, будто кожа сползает с моего хребта. Он не мог меня видеть, но я знала, что он все равно ВИДИТ.
Его голос был подобен кудахтанью, которое, кажется, никогда не кончится и не завершит начатой мысли. Я слышала его пылкие речи, но сейчас он говорил тихо и ровно.
-Спрашивайте, - сказал он.
Вопрос должна была задать Селендин, но пока пророк в настроении отвечать, спросила я. Не все пророки в состоянии отвечать на прямо поставленные вопросы. Обычно они отвечают на один вопрос от одного человека.
-Как нам найти тот знак, который ищет Целительница Селендин?
-Идите по черной дороге. Демоны помогут вам. Вам придется сразиться с тьмой.
Я услышала шелест ткани и поняла, что подошла целительница.
Она прошла мимо меня, белый плащ обволакивал ее тело.
Не отводя взгляда от старика, я спросила:
-Вы слышали, что он сказал?
-Да.
-Спросите его еще о чем-нибудь.
-Где тот знак, что я ищу?
-Демон, внутри демона. – Он закашлялся, его тело изогнулось. Кровавая пена окатила подбородок. Селендин вышла вперед.
-Позволь мне излечить тебя.
Его глаза расширились.
-Тот, кто хочет смерти и ищет ее, не хочет, чтобы его лечили. – И он ушел, исчезнув в подлеске, бесшумно, как кролик.
Селендин просто стояла, слезы блестели в ее глаза.
-Он умрет.
-Он хочет умереть.
Она покачала головой, и одинокая слезинка сбежала от прозрачно-голубого глаза вниз по безупречно белой щеке.
-Он не ведает, что говорит.
Я коснулась ее руки.
-Селендин, ни один целитель не может вылечить безумие пророков.
Она кивнула и накинула капюшон, чтобы скрыть лицо. Край черных волос тянулся по белой ткани, как след от краски.
-Это уже седьмой пророк, Селендин. Нам стоит поверить в то, что нам рассказали, и воспользоваться этим.
Она говорила настолько тихо, что мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ее слова:
-Разве ты не напугана, Бейвинн?
Я задумалась, хотела ли она услышать правду от меня, раз не могла принять ее сама. Я выбрала правду.
-Я боюсь черных целителей Лолта. Я боюсь оказаться среди женщин, пойманных по ту сторону тьмы.
-И все равно ты пойдешь?
-Это мой выбор. Мы должны идти.
Она повернула ко мне лицо, укрытое тенью капюшона.
-Если меня поймают, я умру под пытками.
Я слышала истории о том, что Лолтунцы делают с белыми целителями. Это были леденящие кровь байки.
-Я умру раньше, чем позволю им добраться до вас. Даю слово.
Она закружилась вокруг себя, будто ища ответ в весеннем утре.
-У меня есть твое слово. – Она обернулась ко мне с полными тревоги голубыми глазами. – Насколько прочно твое слово? Ты ведь не человек. Ты не поклоняешься Богине, которой я служу. Почему я должна верить тебе? Почему должна отдать в твои руки свою жизнь?
Я сжала шестигранную рукоять своего меча. Пять месяцев я путешествую с ней. Пять месяцев убивала, чтобы мы смогли выжить. Я убивала оголодавших за зиму волков и осаждала бандитов. Я прикрывала ей спину в то время, когда она лечила раненых и больных. Меня дважды ранили, и дважды она вылечила меня. И теперь она задает такой вопрос.
Я позволила гневу отразиться на моем лице. Я смотрела на нее своими необычными фиолетовыми глазами, но постаралась сохранить тихий тон беседы с легким оттенком угрозы. У меня не было ни малейшего желания кричать и обратить внимание людей или дикого зверя на нас.