-Добро пожаловать, супруга моего старшего сына. – Она прикрыла глаза и проорала. – Гайнор, ваш сын дома! Где только этот мужчина?
Ее голос, казалось, был не настоящим. Руделла взглянула на Тревелина.
-Это единственный способ, которым Мама может связаться с кем-то из своей лаборатории. – Объяснил он.
Руделла обернулась, ища дверь. Но кругом были только сплошные каменные стены.
-Но тут нет двери.
-Нет. В случае, если какое-то из заклинаний Мамы пойдет не так, дом, находящийся над нами, выстоит.
Руделла снова стояла посреди комнаты, пытаясь справиться с лицом. Толстый слой пыли лежал на всем. Паутина тянулась через всю комнату, как гирлянда. Черепки от посуды разбросаны по полу. На них еще сохранились следы засохшей еды.
Мать Тревелина исчезла, чтобы разыскать его отца.
-Мать никогда не позволяет девушке прикасаться к чему-либо в этой комнате. – Прошептал Тревелин.
-Почему нет?
-Это – ее комната.
-Она тут работает?
Он усмехнулся.
-Она никогда не позволяет никому тут убираться.
-Мы должны этим заняться. Тут безобразно грязно.
Его мать вновь появилась в сопровождении более взрослой, но абсолютной копии Тревелина.
-Представляю тебе мою мать, Брианду Заклинательницу, и моего отца, Гайнора Исследователя. И вам, мои родители, я хочу представить мою жену, Руделлу Спорые Пальцы.
-Могу я поинтересоваться, что вы сделали, чтобы получить такое прозвище? – спросила. Брианда.
-Я быстро управляюсь с иголкой и ниткой.
-О, полагаю, поскольку вы не обладаете магией, шитье – полезнейший талант.
-Вы ведь не волшебница, потому что не сияете. – Вмешался отец Тревелина. Он посмотрел на нее искоса. – Она не сияет вообще, Брианда.
-Она – целительница, Гайнор. Целители не сияют, пока не начнут творить заклинание.
Он кивнул.
-Да, целительница. У нас в роду не было еще ни одной.
Тревелин прервал их.
-Руделла не целительница.
-Тогда кто же она? – спросила его мать.
-Женщина и моя жена.
Ни один из родителей не понял, и его мать решилась спросить, осторожно.
-Ты хочешь сказать… она… у нее… вообще нет… никакой… магии?
-Именно.
Она плюхнулась на покрытый пылью стул.
-Ты женился на неволшебнице и недворянке? Она даже голосовать не сможет.
-Голосовать она сможет, потому что она моя жена.
-Но, если бы она ею не была, то была бы простолюдинкой. Крестьянкой.
-Мама, пожалуйста, не забывай, что она моя жена, и я люблю ее.
-Сынок, почему ты пошел на это? – спросил его отец.
Тревелин взял Руделлу за руку и отвел в сторонку.
-Это может занять некоторое время, любимая моя. Почему бы тебе не пройтись пока по саду?
-Нет, я лучше останусь с тобой.
-Мне нужны аргументы. А в данном случае это магия. Мне бы хотелось все уладить до того, как через пару дней тебя превратят в лягушку.
Глаза Руделлы расширились.
-Они на такое способны?
-Мои родители? Без слов или жестов. Большинству волшебников нужно начать плести заклинание, чтобы сконцентрировать свою силу, но не моим родителям.
Руделла сглотнула.
-Я запомню это и уйду, я буду ждать в саду.
Она сделала пару шагов к глухой стене и спросила.
-А как я туда попаду?
Он поцеловал ее, сильно и твердо в губы.
-Наслаждайся садом. Мама, пожалуйста, телепортируйте ее аккуратно в сад.
Его мать выглядела недовольной, но взмахнула рукой, и мир на мгновение исчез. Руделла оказалась в саду. Две телепортации с таким коротким промежутком по времени оказались через чур для ее желудка. Ее вывернуло на траву. По крайней мере она не сделала этого перед кем-либо, но решила для себя, что была не готова к телепортации.
Сад резко контрастировал с домом. Опрятные, подстриженные деревья составляли западную часть сада. Газон, засеянный травой, окружал маленький садик. Цветники были разбиты так, чтобы их было видно, откуда ни посмотри: розовые и алые гвоздики, дельфиниумы королевского синего цвета с коричневыми макушками и множество кристально-белых звездочек на изящных кивающих стеблях.
Огород открывался позади небольшого зеленого экрана. Никогда Руделла не видела таких прекрасных алых помидоров, с превосходными изгибами и глянцево-желтых, что они казались нереальными. Пчелы жужжали среди грядок с бобами. Эти грядки пестрели радугой стручков, фиолетовых, местами переливающихся до яркого тона бледно-желтой гвоздики. Две небольшие грядки, засаженные двумя разными видами цветов, о которых Руделла даже никогда не слышала и понятия не имела, что это. Ничто не радует так глаз, чем чужой прекрасный урожай.