— Ты не умер! — восхищённо выдохнула она.
Через час мой организм справится с отравой, и мой меч впервые за триста лет покинет ножны, чтобы лишить головы эту подлую изменницу. Как я мог быть так слеп, я, обладающий Истинным Зрением, я, способный видеть невидимое!?
Но Альгива не собиралась бездеятельно ждать расплаты. Первым делом она уничтожила Магический Круг.
— Мои братья сказали мне, что ты всех обманывал. В Ковчеге находится вовсе не демон.
Увы, корни лжи опутали и её разум. Если демон вырвется наружу, он уничтожит этот мир, каким бы убогим он не был, но ведал об этом лишь я. Но оцепенение сковало все мои члены, и я не мог образумить Альгивы даже разумным словом.
— Демон — это ты, — заявила предательница. — Ты одним взмахом руки уничтожаешь целые народы, чтобы Гроб оставался закрытым, а потом скармливаешь трупы мерзким бесам из других миров. Ты — зло. Значит, там, внутри — добро, высшая благодать.
Логика железная. Я должен был давно стереть с лица земли её братьев-колдунов, метающихся в своих убеждениях от Хаоса к Логосу.
Но было уже поздно. Магический Круг был снят, и теперь Альгива сдвигала крышку, а я мог только стоять и смотреть, беспомощнее, чем младенец. О, я несчастный! Из-за моей беспечности погиб целый мир!
Крышка упала на пол и раскололась на несколько частей.
— Тут ничего нет! — воскликнула Альгива.
Конечно, не было, ибо демон уже вырвался на волю, и увидеть его можно было только Истинным Зрением. Храм вздрогнул, в куполообразной крыше появилась огромная дыра — демон пробовал свою силу после тридцатитысячелетнего бездействия, и это была малая толика того, на что он был способен. В один миг он уничтожил стены Храма, в следующее мгновение — пустыню, в следующее — от этого мира остались лишь воспоминания в моём мозгу. А потом демон уничтожил меня.
Надо мной склонилось три фигуры.
— Кто я? — прохрипел я; тело моё было привязано к ложу эластичными бинтами.
— Он пришёл в сознание, доктор!
— Где я? — голова моя была пуста, как колокол, левое веко непроизвольно подрагивало, и я не мог остановить тик.
— Вы что-нибудь помните? — наклонился ко мне главный врач.
— Тридцать тысяч лет, — пролепетал я.
— Вас сбил грузовик, и вы три месяца находились в коме.
— Альгива, — сказал я ещё одно слово.
— Он бредит, доктор.
— Вы помните, как вас зовут?
— Страж, — ответил я. — Он уничтожил мой мир…
— Да, безнадёжный случай. Главное — мы спасли ему жизнь. Проживёт ещё лет двадцать, молодой и крепкий мужчина.
Я вспомнил, и слёзы залили мне глаза. Я был Стражем, и я был бессмертным. Я прожил тридцать тысяч лет, но был побеждён. Мой мир исчез, и я остался наедине с этими жалкими людишками. Теперь я должен найти Стража этого мира. У меня оставалось двадцать лет, чтобы отправить этот мир вслед за моим — в бесконечную Адскую Бездну.
19.6.1998, 2002
Кара небесная
Я, Марк Деций, возлежал на золотом ложе, в одной руке у меня была серебряная чаша с вином, а вторая покоилась на тугом бедре наложницы, устроившейся у моих ног. В зал для пиршеств вбежал центурион Аврелий, он был без шлема, а по его лицу текла кровь.
— Марк Деций! — закричал он мне. — Мы полностью разбиты германцами, подмоги ждать неоткуда, а предводитель варваров Эбервин вот-вот будет здесь.
Я выронил чашу, вино выплеснулось на пол. О, Юпитер!
— Надеюсь, ты помнишь, что Эбервин обещал отомстить за своего брата?
— Да, — я закрыл лицо руками от страха.
— Он пообещал не убивать тебя, а всего только выколоть тебе глаза и проткнуть уши, потом же отправить пешком в Рим! Да смилуются над тобой боги, Марк Деций! — центурион, сжав покрепче меч, покинул меня.
О боги, за что вы так жестоки ко мне?!
— Вина мне, вина! — приказал я наложнице.
Скорее бы найди яд, который приготовила для меня одна ливийская ведьма. Где же он? Нашёл!
Да будут благословенно вино, отнимающее у меня жизнь!
— Господи, он совершил самоубийство!
— Да, он согрешил. И он будет покаран.
В мою камеру ударил тусклый сноп света, но для меня, человеческого существа, которое месяц (а может быть, год?) провело в темноте, он показался ослепительным. Монах в чёрном одеянии, член ордена св. Доминика, сложил руки на груди и монотонно произнёс:
— Тебя завтра сожгут, Маркос, как еретика и колдуна.
— О, Боже! Я не виноват, клянусь Богородицей, я истинный христианин и никогда не занимался тем, в чём вы меня обвиняете!