— Скорее всего, сейчас наш тихий, скромный Шерстень спешит на свидание к Фрой.
Шерстень провёл несколько раз пилочкой по ногтям, остался доволен результатом. Присев перед шкафом, он выбрал носки, потом, поднявшись, — свежую сорочку. Одевшись, он ещё раз зашёл в ванную, чтобы напоследок почистить зубы.
— Ты скоро вернёшься? — спросила его мама, мадам Шерстнева, когда он открыл дверь.
— Не знаю, — обернулся Шерстень.
Спускаясь по лестнице, он просунул руки в рукава лёгкой курточки и вышел на улицу.
— К Фрой? Откуда тебе это известно? Вот уж никогда бы не подумал!
Чумак грустно покачал головой.
— Даже не знаю, можно ли тебе это рассказывать, Елен… Я узнал это от Лес Фрой.
— Современные девушки совсем потеряли чувство стыда, — возмутился Елен. — Делиться интимными сторонами своей жизни с каждым встречным, пусть даже это будешь ты, Чумак!
Шерстень вышел из лифта и позвонил в дверь. Она почти сразу же отворилась, и перед ним предстала та, ради которой он пришёл сюда.
— Я тебя ждала, мой мальчик! — она обняла его за шею и поцеловала снизу в подбородок.
Он почувствовал тонкий аромат духов, улыбнулся. Фрой ласково потрепала его по щеке.
— Привет, Вэл.
Чумак помрачнел.
— Я не говорил тебе, что Лес Фрой рассказала мне о своём романе!
— Не понимаю, — Елен почесал в затылке. — Как это может быть?
— Шерстень встречается с её матерью, Валерией Фрой…
— С мадам Фрой?! Она же в два раза старше его!
— Нет, не в два, а немного меньше. Ей ещё нет сорока.
— Но всё равно, это же немыслимо, — кипятился Елен. — Ты хочешь сказать, что мой друг Шерстень спит с пожилой женщиной, которая ему в матери годится?!
Елен сказал это довольно громко, и его услышали шахматисты.
— Ты слышал? — спросил один старичок.
— Что?
— Его друг Шерстень спит с какой-то старой каргой, вот что!
— Ах, молодёжь, молодёжь! Уже ничего святого не осталось… Вот в наше время… — неодобрительно покачал головой второй старичок и объявил мат в два хода.
Чумак придвинулся к уху Елена и, осклабившись, зашептал, брызгая слюной:
— Да, они спят вместе. Родители Лес давно разошлись, поэтому ничего предосудительного в этой связи вообще-то нет…
— Я бы назвал это изнасилованием несовершеннолетних юнцов. Шерстень ещё сопливый молокосос!
— Но Шерстень никому не изменяет. Вот ты, например, встречаешься с Машей, Хорт давно женился, а у Шерстня никого нет, он один. И тем более, его отношения с Валерией Фрой не зациклены на одной постели!
— Ты хочешь есть, мой друг Горацио? — спросила Вэл. Они всё ещё стояли в полутёмном коридоре. — Я приготовила для тебя пельмени, совсем крошечные, как ты любишь.
— С большим удовольствием, — заверил Шерстень, проходя в главную комнату. — Пища, приготовленная твоими руками, достойна желудков олимпийских богов!
— Маленький врунишка, — шутливо обругала его она, хотя было видно, что ей приятно слушать слова Шерстня. — Открой вино, пожалуйста.
Понятно, что когда Шерстень насыщался, Вэл внимательно, с улыбкой наблюдала за ним.
— Тебе понравилось?
— Ещё бы! — Шерстень вытер салфеткой губы и разлил вино в два бокала.
— Честное слово, Горацио, если бы не ты, я умерла бы со скуки! А как твои дела на работе?
— Всё как обычно, ничего интересного.
Они сели на длинный узкий диванчик с бокалами в руках и продолжали разговаривать, изредка потягивая пурпурное вино. Шерстень поделился своими опасениями относительно нарастающего экономического падения страны, а Фрой рассказала забавные подробности последнего заседания муниципалитета (кто от кого забеременел и тому подобное). Шерстень тяжело вздохнул. Вэл встрепенулась.
— Ради бога, Горацио, не надо больше упоминать ни политики, ни экономики, — она отставила пустые бокалы на стол. — Дай я сяду тебе на колени.
Обняв его двумя руками за шею, она прижалась лбом к его прохладной щеке, закрыла глаза и замерла. Шерстень вдыхал запах её волос, слушал биение её сердца и тоже молчал.
— Ты приносишь мне поразительное успокоение, — опять заговорила Фрой. — Сегодня утром я опять поругалась с Лес, потом весь день был ни к чёрту. Пока не появился ты… Горацио, не хочешь прийти к нам завтра вечером? Я и моя строптивая дочурка хотим устроить праздничный ужин. Ты будешь третьим…
— Нет, спасибо, Вэл, но я…
— Очень жаль, Горацио… Ты, наверное, боишься Лес… Скажи мне честно, я тебе нравлюсь?